«Поговорю с ним завтра, – решила Мона. – Но завтра уж точно. Я не дам ему шанса избежать разговора».
На следующее утро Сергея мучило дикое похмелье. Убедившись, что муж проснулся, Мона вышла из дома, не сказав ему ни слова. Весь день она ждала, что Сергей позвонит или напишет в чат, и боролась с искушением самой выйти на связь. Он молчал, а Мону все больше раздирали обида и огорчение.
Вечером она послала ему сообщение, в ультимативной форме потребовав прийти домой как можно раньше для серьезного разговора. Настроение у Моны было самое решительное.
«Хватит молча глотать слезы, – решила она. – Я ни в чем перед ним не виновата. Если Сергей не хочет этого ребенка – пусть хотя бы наберется мужества и скажет мне это прямо, глядя в глаза».
Сергей не стал увиливать; он вернулся домой трезвым и без опозданий. Однако разговор не клеился: Мона слишком многое хотела ему сказать, но, считая Сергея виноватым, в первую очередь ждала извинений. Он же пока не принял никакого решения и слабо представлял, что ему делать.
– Ты хотела со мной поговорить, – напомнил Сергей, когда пауза совсем затянулась.
– Да, хотела. А разве ты сам ничего не хочешь мне сказать?
– Нет.
– Жаль. Сергей, я просто хочу понять, что происходит и что с нами будет дальше. Жить так, как мы живем сейчас, невозможно. Я беременна. Мне тяжело физически и морально, а ты…
– Мы не договаривались о ребенке.
– Я тоже этого не ожидала. Но если я – твоя жена, то почему ты так странно воспринимаешь мою беременность? Разве в этом есть что-то ненормальное?
– Мона, это бессмысленный разговор. Ты сама должна понимать, что ребенок нам ни к чему, – по крайней мере, в течение ближайших нескольких лет.
– Ты просто не хочешь иметь детей.
– Да, и это тоже. Я пока не готов стать отцом.
– Но ведь мы женаты…
– И что? Брак – это одно, а ребенок – совсем другое. Может, у вас в Египте принято рожать сразу после свадьбы, но у нас все не так. Если ты вышла замуж за иностранца и согласилась на переезд в другую страну, тебе придется изменить свои взгляды.
– Но ребенок уже есть, и с этим надо считаться.
– И что ты от меня хочешь?
– Хочу знать правду. Ты… отказываешься? Отказываешься от нас?
– Я этого не говорил.
– Ты ничего не говоришь уже больше недели. Я не могу это выносить.
– Но мне пока нечего тебе сказать.
– Когда ты уезжаешь? – тихо спросила она.
– Скоро.
– Понятно. – Мона почувствовала, как из глаз капают слезы, и поспешно отвернулась. Ей не хотелось плакать в его присутствии.
Сергей смотрел на жену, и его обуревали противоречивые чувства. Он злился, хотя прекрасно понимал, что беременность стала для Моны такой же неожиданностью, как и для него. Сергей раздражался, видя, как Мона рада этому ребенку, и досадовал, что не может разделить ее чувства. С другой стороны, он помнил, как им было хорошо вместе, и отчасти жалел Мону, понимая, что ей нелегко. Временами Сергей был близок к тому, чтобы просто дать жене денег, уехать и забыть об этой ситуации, а порой, наоборот, склонялся к тому, чтобы забрать ее с собой.
Увидев слезы Моны, он хотел подойти утешить ее, но в последний момент передумал.
– Перестань, пожалуйста, – сдержанно сказал Сергей. – Я ухожу к друзьям.
– Опять? – Мона понимала, что сейчас не время начинать новую ссору, но ничего не могла с собой поделать.
– Не надо изображать ревнивую жену. Я иду с друзьями, а не с подругами.
– Я просто устала, – тихо сказала она.
– Скоро улечу, вот и отдохнешь. – Сергей с силой хлопнул дверью.
Мона опустилась на диван и наконец дала волю слезам. Ей было жаль себя, своих разбитых надежд и своего брака с Сергеем, с самого начала замешенного на обмане и грехе и в итоге оказавшегося столь недолговечным. Она вспомнила три года, проведенные с Ахмедом, и впервые за все это время подумала о том, что у них могла сложиться пусть не самая счастливая, но все-таки семья, если бы ей удалось забеременеть тогда, а не сейчас. Хотя между Моной и Ахмедом никогда не было любви, у них было одинаковое воспитание и представление о браке, и, возможно, родители не так уж ошибались, говоря, что это и есть самое главное. Вспомнив свои романтические представления, мечты и чаяния, Мона вдруг разозлилась. Она понимала, что сказка закончилась, а любовь не выдержала первого же испытания, – хотя как можно назвать испытанием еще не рожденного совместного ребенка? Бессмысленно глядя в окно, Мона жалела о своих утраченных иллюзиях, не в силах подумать о том, как будет жить дальше.
Так прошло несколько часов. Мона продолжала сидеть на диване, ей не хотелось никуда идти, не хотелось ничего делать, даже двигаться не хотелось. Она продолжала молча смотреть в окно, не заметив, что на улице совсем стемнело. Временами в ее голове мелькали какие-то обрывки мыслей, но Мона старательно гнала их от себя – думать было слишком больно.
«Завтра, я подумаю об этом завтра», – твердила она, пытаясь избавиться от назойливых и неприятных мыслей и не замечая, что повторяет фразу всемирно известной Скарлетт О’Хара.
Ночь давно вступила в свои права, но Каир и не думал засыпать. На улицах все еще было многолюдно, и Мона, очнувшись от своего странного многочасового полузабытья, вдруг с грустью подумала, что ей нет места в этом городе.
«Каир перестал быть для меня родным, – решила она. – Мужа нет, родственники вычеркнули меня из жизни, Сергей предал… Из близких людей осталась только Линда. Мне лучше уехать туда, где никто не знает о моем прошлом и об отце этого ребенка. Надо отбросить гордость и поговорить с Сергеем по существу. Надеюсь, он не откажется хотя бы дать денег… тогда я уеду в Александрию. Это достаточно большой город, чтобы затеряться и начать новую жизнь. Сниму небольшую квартиру и буду растить ребенка, а когда он немного подрастет – найду работу. Рано или поздно моя жизнь должна наладиться. Что бы ни случилось, мне надо жить дальше, а оставаться в Каире бессмысленно и даже опасно. Вдруг отец узнает о ребенке? Маловероятно, но вдруг? Нет, нельзя этого допустить!»
Скрипнула входная дверь, и раздались шаги Сергея. Мона вздрогнула от неожиданности. Как она пропустила его появление?
Сергей щелкнул выключателем и остановился в нескольких шагах, но его лицо оставалось в тени. Мона молчала, пытаясь понять, в каком он настроении, и радовалась тому, что сегодня, по крайней мере, от мужа не пахнет алкоголем.
– Почему ты сидишь в темноте? – наконец спросил Сергей.
Мона пожала плечами и отвернулась.
– Тебе плохо?
– Какое это имеет значение? – вяло огрызнулась она. – Я хочу с тобой поговорить. Не волнуйся, на этот раз тебе не придется выслушивать мои жалобы. Нам нужно обсудить сугубо практические вопросы.
