Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
В годяньских текстах говорится о чем-то наподобие модели Фрэнка, при которой взаимодействие возможно лишь потому, что люди разделяют одни и те же ценности и глубоко доверяют друг другу. В указанных памятниках подчеркивается, что культурные институты, например ритуалы и законы, не были бы действенны, если бы их не вводили люди, искренне пекущиеся об общем благе. Так, годяньские тексты подчеркивают контраст между отношениями двух типов: органической связи отца с сыном и социально обусловленной связи правителя и его советника. Связь первого типа возможна потому, что она по сути у-вэй. Родители естественным образом любят своих детей, а дети так же естественно любят и уважают родителей. И те, и другие знают, что они вопреки всему будут стоять друг за друга (по крайней мере, в идеальном мире авторов годяньских текстов). Это означает, что доверие создается органично, как написано в тексте: “Отец окружен сыновней любовью, а сын – отеческой заботой, и это не требует усилий”.
Политические отношения, с другой стороны, по своей сути не у-вэй, и чувственное мышление советника не требует от него доверять, подчиняться или любить старшего по положению, однако они должны стать у-вэй, чтобы управление государством шло своим чередом. Годяньские тексты пронизаны беспокойством о том, как обеспечить этот переход, если человек не может сознательно пытаться быть нравственным, но не может и непытаться, так как политический порядок зависит от чиновничьих добродетелей. После смелого заявления, будто такого рвения и справедливости нельзя достичь через стремление, следует замечание: “Если вы стараетесь проявлять сыновнюю почтительность, то это не настоящая сыновняя почтительность. Если вы пытаетесь быть послушным, это не настоящее послушание. Не стоит пытаться, но не пытаться не стоит”. Основной мотив годяньских текстов следующий: хотя стремление и усилия подозрительны в морально-нравственном отношении, человек не может не пытаться проявлять их, чтобы мир пребывал в порядке, а люди избегали хаоса естественного состояния. Таким образом, если кто-нибудь хочет привести общество к порядку, необходимо найти способ обойти парадокс: как стараться не стараться.
Одним из приятных моментов в этих недавно обнаруженных текстах является то, что они поясняют, как парадокс у-вэй связан ценностной моделью общественного сотрудничества. Если использовать только поощрение и наказание (то есть прибегнуть к эгоистичному рассудку), то не важно, что люди ощущают. Вы создаете стимулы, доносите их до людей, а потом судите их поступки. В ценностной модели то, что люди на самом деле ощущают, является основным фактором: если у меня нет уверенности в том, что вы следуете тем же самым идеалам, мы не сможем работать вместе.
Татуировки и шибболет: веруем в тело
Мои наиболее проницательные или коварные читатели, должно быть, сочли (и справедливо), что для того, чтобы преуспеть, нужно, чтобы тебя считали преданным всеобщему благу. Не проще ли тогда казаться преданным и пользоваться преимуществами такой преданности, на самом деле оставаясь эгоистичным подлецом, готовым отказаться от своих обязательств, как только они начнут обходиться слишком дорого?
Ну да! В любом обществе есть люди, следующие этой стратегии. Одним из наиболее правомерных выводов тех, кто предпочитает математически смоделированные стратегии взаимодействия, является следующий: стратегия преданности неизбежно ведет к появлению стабильного числа искренне “сотрудничающих” и “обманщиков” (волков в шкуре альтруистов), между которыми окажутся более или менее готовые к сотрудничеству индивиды. Общество, состоящее лишь из “обманщиков”, никогда не преуспеет. А общество, состоящее лишь из альтруистов, очень скоро переполнится “обманщиками” и погибнет под весом этих нахлебников. В крупных сообществах по всему миру обычна ситуация, когда преобладают альтруисты, но выживают и некоторые “обманщики”, потому что затраты на безошибочное определение “обманщиков” слишком велики. Изначальное недоверие настолько же парализует общественную жизнь, насколько слепое доверие готовит почву для обмана.
Но чтобы добиться равновесия, “обманщиков” следует держать под контролем. А для распознавания себе подобных альтруисты должны иметь сигнальную систему, которую было бы трудно обойти “обманщикам”. Нужны надежные методы охраны границ группы, чтобы убедиться, что ее члены явно отличаются от посторонних, и определения того, кто в группе является альтруистом, а кто эгоистичным “безбилетником”.
Одно из возможных решений – сигналы честности, которые имитировать трудно, а может, и невозможно. Идея сигналов возникла, когда этологи пытались объяснить некоторые загадочные аспекты поведения животных. У павлинов, например, огромные цветные хвосты. Эти хвосты требуют много энергии, выступают аналогом светящейся таблички “Съешь меня” и очень затрудняют избегания хищников, принявших это приглашение. Антилопы, в свою очередь, не сразу убегают, когда к ним в саванне приближается лев. Они сначала тратят кучу сил и времени на смотровые прыжки (стоттинг) – будто дразнят хищника и предлагают последовать за собой.
Сейчас наиболее вероятным объяснением этих явлений принято считать следующее: огромный хвост павлина или утомительные прыжки антилоп служат надежными сигналами. Павлин с огромным хвостом шлет самкам сообщение: “Эй, глядите! Я здоров и силен. Я смог выжить вопреки этому нелепому хвосту. Спаривайтесь со мной, и у вас будут здоровые дети”. А прыгающая антилопа передает сигнал, похожий на тот, который сообщает прыщавый подросток, заставляя реветь двигатель своей машины на светофоре: “И не пытайся угнаться!”
Основной чертой этих биологических сигналов является то, что их в принципе нельзя подделать. Больной павлин не сможет отрастить большой хвост и выжить с ним, а слабая антилопа не подпрыгнет достаточно высоко. Многие антропологи считают, что люди используют принципиально не поддающиеся имитации сигналы, чтобы сообщать о надежности и преданности группе. Но это сигналы культурные, а не биологические.
Хорошим примером такой сигнальной системы является модификация тела. Во многих обществах обычным способом обозначить принадлежность к группе и верность ее ценностям выступает намеренное изменение анатомии – безвозвратное и, желательно, болезненное. Обрезание крайней плоти, татуирование лица, сильное удлинение мочек ушей: такие “заявления” трудно отозвать. Примерно это я пытался внушить сыну своего коллеги, когда он взялся покрывать кожу довольно вызывающими татуировками на антикапиталистическую тему. “Тебе всего девятнадцать, – напомнил я. – А что если к тридцати пяти ты решишь, что больше не хочешь носить на предплечье татуировку с толстым капиталистом, высасывающим кровь из земного шара?” Ответ был очень показательным: “Я не хочу стать человеком, который не захотел бы такую татуировку”. Это суть затратной сигнальной системы. Она говорит о сильной и искренней преданности определенной системе ценностей именно потому, что это навсегда.
Другим довольно очевидным и тяжело поддающимся подделке знаком принадлежности к группе является акцент. Примерно в двенадцатилетнем возрасте люди теряют способность к идеальному освоению языков, и иностранный язык, выученный во взрослом возрасте, будет звучать с акцентом. Это, возможно, побочный продукт сокращения избыточных синапсов, потому что при нормальном развитии человек к двенадцати годам осваивает все необходимые в конкретном обществе языки, так что что такие ценные нейроны, участвующие в усвоении языков, могут быть вовлечены во что-нибудь еще. Однако культурная эволюция сосредоточилась на этой физиологической функции как на значимом сигнале. Если ты вырос не с нами, то ты не говоришь, как мы, и мы с меньшей вероятностью будем с тобой сотрудничать. Как известно из библейской Книги Судей (12:4–6), галаадитяне, пожелав перебить побежденных ими ефремлян, стали требовать, чтобы всякий, переправляющийся через реку, произносил слово “шибболет”. Очевидно, в диалекте ефремлян не было заднеязычного ш, они могли произнести только сибболет – и в тот же момент погибали. Слово шибболет теперь обозначает условный знак принадлежности к группе, но это не имеет отношения к оригинальному значению: библейский шибболет работал только потому, что этот признак не был условным. Все группы используют шибболеты в ситуациях, когда выделение своих становится важным.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 53
