Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
– Ты забыл? У меня ведь есть деньги, те, что я у мужа утащила. На них мы постараемся навести здесь порядок, диван купим, еще кое-что. Там достаточно денег. И еще я хотела бы купить себе машину. Б/у.
– Машину? Это такая ты скромница?!
– Мне не нужна машина. Но я боюсь ездить общественным транспортом, а еще больше боюсь ходить по улицам. А вдруг встречу… детей и мужа? Петербург – город маленький.
– Ну на метро-то они точно не катаются. А вот на улице… В общем, я тебя понял, – он встал, подошел к ней, прижал к себе, увидев на ее глазах слезы. – Не расстраивайся, купим, конечно, машину. И я, пожалуй, соглашусь с тобой. Будем существовать скромно, но с достоинством…
Неужели Ирина рассчитывала на рай земной? Нет, конечно. Она вообще ни на что не рассчитывала, она только знала, что счастлива сейчас и будет счастлива впредь. Короткое словечко «влипла» постепенно утратило свой радужный колорит и приобрело мрачноватый оттенок, что, однако, не уничтожило общего ощущения счастья, как тонкая случайная нитка не портит красоты яркого рисунка на праздничной ткани.
Ирина постепенно превращала конуру Аркадия в человеческое жилье. Экономно тратя деньги, она умудрялась стряпать для любимого вкусные завтраки, обеды и ужины и осваивалась с характером человека, ставшего отныне ее жизнью. Ну, в конце концов, не впала же она в счастливый идиотизм! Кому могло понравиться его унылое сидение у стола, когда вялая рука вычерчивает на бумаге не то какие-то эскизы, не то китайские иероглифы? Или молчаливое пребывание у окна и внимательное изучение пространства, в котором не было ничего, кроме соседней блочной пятиэтажки и нескольких хилых кустов, похожих на старые потрепанные веники? Или неожиданное: «Пойду пройдусь», после чего он возвращался через полчаса или через три часа, шатаясь, добредал до дивана и заваливался прямо в пальто, улыбнувшись Ирине перед погружением в сон. Она раздевала его, укладывала, а потом ложилась рядом, гладила по волосам, целовала в грудь и не понимала, что может нравиться женщине в пьяно храпящем мужчине и почему это так нравится ей. Скорее всего, она все-таки была полной дурой. Иначе почему, почему, проходя мимо него, сидящего за столом, она, не обращаясь к нему, не отвлекая от его непонятного дела, просто прикасалась, как бы случайно, к его спине или руке, или приглаживала мимоходом его растрепавшиеся волосы, или, когда он приходил пьяным, любовалась его бессмысленной доброй улыбкой?
Иногда он что-то писал красками, а она подглядывала исподтишка и ждала возможности похвалить, но как-то не за что было зацепиться. Аркадий показал ей некоторые свои прежние работы. Что она в этом понимала? Она не могла, как это делали его братья-художники, хлопнуть его по плечу и воскликнуть: старик, ты гений! У нее не было на это права, не было знаний. Она могла только чувствовать. И она почувствовала. В каждом дереве, в каждом случайно вырванном из пейзажа лесном или садовом «пятачке», в утопающей в тумане реке или небе с тревожными облаками, в каждом дворовом закоулке с деревянными покосившимися сараями или в толпе людей, стремящихся к метро, стоящих на автобусной остановке или глазеющих на праздничный фейерверк, – во всем нарисованном, рукотворном, не имеющем к ней никакого отношения, она видела внутреннюю суть автора, его душу, близняшку с ее душой, их единение. И неважно, какова была эта суть и как описать ее словами, – важно было странное, почти волшебное совпадение искусственного с живым, и, наверно, в этом совпадении заключался талант художника. Вряд ли Ирина могла бы полюбить мужчину только за талант. Она могла полюбить за… За то, что называется ни за что, не определяется конкретно, но существует как нечто – и это «нечто» было в картинах художника Аркадия Сажина, и за это «нечто» Ирина любила его вдвойне.
Портретов он не писал. Был только один, написанный акварелью портрет девочки, скромно сидящей на стуле, напряженно выпрямив спину и положив руки на колени. На девочке было клетчатое платье с белым круглым воротничком и маленьким бантиком у ворота. Ее светлые волосы, небрежно постриженные, закрывали уши и слегка касались щек, а большой лоб прикрывала прозрачная челка. Девочка смотрела прямо перед собой, и не было в ее взгляде ни настороженности «Девочки с персиками», ни тайны «Джоконды», потому что она не видела окружающий мир – она словно рассматривала себя изнутри. «Какая я?» – как будто спрашивал ее взгляд, устремленный внутрь, и не находил ответа. Она еще не знала себя, не понимала, на что способна, сколько добра, сколько зла намешано в ней. Она изучала себя спокойно, не торопясь, предчувствуя, что скоро все откроется само собой, а пока – только намеки, только штрихи, только загадки.
– Кто это? – спросила Ирина, не в силах оторвать глаз от портрета.
– Это ты, – ответил Аркадий.
– Ты меня предчувствовал? – пошутила Ирина.
– Выходит, что так, – серьезно ответил он и добавил для ясности: – Ты жила со мной по соседству. Здесь тебе двенадцать лет…
По утрам Аркадий уходил в «контору», где вкалывал художником-оформителем, а Ирина, прибрав в квартире и приготовив обед, начинала свою работу. Идея пришла к ней случайно, еще в поезде, когда они ехали в Петербург и, успокоившись, решили немного поспать. Уже на грани сна она вспомнила, что скоро Новый год, и тут же промелькнули в мозгу деревня Ключи и Дом культуры, где население будет веселиться по придуманной ею схеме, а дети – читать написанные ею смешные стишки. Слово «стишки» оказалось ключевым, и она сразу поняла, чем займется в Петербурге, если их приключение закончится благополучно.
В Питере она сразу принялась за дело. Сначала внимательно изучила рекламу по телевизору и сочинила несколько забавных текстов о лекарстве АЦЦ, кока-коле, коте Борисе, туалетной воде и других жизненно необходимых вещах. Потом она несколько дней выкручивала руки компьютеру в поисках адресов рекламных агентств. Наконец, с адресами в кармане и поэтическими шедеврами в сумочке, отправилась на охоту за работодателями, предлагая себя в качестве опытного мастера рекламы, о чем могли свидетельствовать созданные ею тексты. Однако судьба ее творений оказалась плачевной. Ни в одном рекламном агентстве читать их не захотели, потому что с таким нехитрым делом, как написание стихов, «мы вполне справляемся сами».
– Кто же у вас пишет?
– А кто придется. Стихи – ерунда, мелочь. Реклама сильна не стихами.
– А чем?
– Женщина, вы мешаете работать. Вам же сказали: поэты нам не нужны. Только их и не хватало.
На современном языке это называлось «полный облом». Ирину, однако, сломить было трудно. «Придумаю что-нибудь другое», – решила она, и тут это «другое» буквально выпрыгнуло ей навстречу.
На невысоком невзрачном здании около окрашенной грязной охрой двери красовалось яркое объявление:
ООО ТЕРРИТОРИЯ ПОЗДРАВЛЕНИЙ»
Группа компаний Кочкина
Петербургское отделение
Интересно, что это за «территория»? Не похоже, чтобы здесь происходили юбилейные торжества или свадьбы. Контора какая-то. Ирина на всякий случай решила зайти. На первом этаже дверь оказалась запертой, на втором – распахнута настежь. Вдоль длинного коридора, как в западных кинофильмах, тянулась стеклянная клеть, разделенная на ячейки, в каждой из которых сидели мужчины и женщины, клацали компьютеры, шелестела бумага и кое-где негромко играла музыка. Между ячейками сновали деловитые фигуры с какими-то документами и папками в руках. Современный офис. Кого и с чем они поздравляют на этой территории?
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 56
