— Предполагается, что друзья говорят друг другу правду.
— Только в том случае, если боль, которую эта правда причиняет, меньше, чем боль от неправды и недоговорок.
— Извини. Слушай, просто возьми и пройди эти пробы. Выбей очко одним ударом, ты же можешь! Я верю, что в тебе скрыт огромный потенциал, я всегда это говорила, скажешь, нет?
— Угу, — буркнула я.
— А если бы ты еще и намекнула мистеру Нордоффу, что Мэри Бэгшот с радостью пригласит его на ужин в любое удобное для него время, если он вдруг окажется в Лондоне, — ввернула она, — я пришлю тебе босоножки «Гуччи», которые только что оказались в моем офисе.
— Размерчик не подошел? — презрительно фыркнула я.
— Нет, просто на тебе они будут выглядеть идеально.
— Кому они предназначались? — спросила я.
— Джине Харрисон, — сказала Мэри. Джина была восходящей звездой телесериалов. Она подавала большие надежды. Джина уже вписалась в «Жителей Ист-Энда», появляясь в эпизодах, а теперь ей дали роль последней подружки Яна Била. — Я тут подслушала, как в туалете бара «Гручо» в Сохо она рассказывала какой-то актриске, что подумывает о смене агента — хочет перейти в Ай-си-эм. И это после всего, что я для нее сделала! Джина еще пожалеет, что решила сбежать от меня, когда узнает, что я веду переговоры с Эриком Нордоффом.
— Только если я соглашусь замолвить за тебя словечко.
— Я отправлю тебе босоножки завтра утром.
— Идет. Но только если ты пообещаешь подпалить волосы Дженнифер, если увидишь ее на церемонии награждения.
— Считай, что дело в шляпе. Я прихвачу с собой зажигалку от Тиффани. Обещаю, даю руку на отсечение.
Мы послали друг другу воздушные поцелуи.
Итак, моя лучшая подруга считает, что пришло время выбросить Ричарда из головы и излечиться от самой большой любви в моей жизни. И мой агент, Бездарная Юнис, думает так же! Предательницы! Подлые изменщицы! Разве не они должны были поддерживать меня? Нет, мне только испортили настроение, перечеркнули всю радость от предстоящих проб напоминанием о том, что Ричард номинирован на премию. Если бы Мэри действительно любила меня, она бы соврала, что не идет на эту проклятую церемонию. Я бы именно так поступила на ее месте.
Во мне все еще клокотала злость с болью пополам, когда в комнату зашла Брэнди и застукала меня тупо глядящей на телефон.
— Что сказала Мэри? — спросила она меня. — Плохие новости?
— Очень плохие. Она говорит, Ричард номинирован на премию как художник.
Брэнди недоуменно склонила голову к плечу.
— Ты о чем?
— Да как ты не понимаешь — Ричард получит эту проклятую награду, и тогда он станет действительно знаменитым и уже никогда не вернется ко мне.
— Лиззи, — сказала Брэнди, — о чем ты вообще говоришь? Что Эрик Нордофф? Что она сказала про Эрика Нордоффа?
— А, это, — отмахнулась я, — сказала только, что на данный момент он самый крутой режиссер в мире и что она уже полгода пытается добиться встречи с ним.
— Так что ж ты сидишь с таким видом, словно у тебя любимая кошка умерла? Звони ему сейчас же!
— Что толку? — спросила я.
— Да что ты несешь, Лиззи, в каком смысле — что толку?
— Что бы я ни делала, все без толку, все бессмысленно. Ничто не заставит Ричарда пожалеть о том, что мы расстались. Он уже никогда не захочет вернуть меня.
Ой-ой-ой. Я и не заметила, что, оказывается, топливо человеческого сочувствия, на котором я ехала уже достаточно давно, заканчивается и красная лампочка на панели приборов замигала.
Дело в том, что, когда я приехала в Лос-Анджелес с красными глазами, не просыхавшими от слез с тех самых пор, как Ричард бросил меня, и долго еще не просыхавшими после моего приезда, Брэнди добровольно и как-то лихо влезла в шкуру Мэри. В том смысле, что она безропотно повесила на себя обязанность утешать и успокаивать меня. Не один вечер провели мы в нашем пляжном домике, обсуждая мои беды и сомнения. Брэнди согласилась со мной, что я никак не могла предвидеть приближения катастрофы. Наши взаимоотношения с Ричардом были почти что сказкой. Это он повел себя как осел, позволив мне уйти.
— Помни, я всегда рядом и всегда готова выслушать тебя, — говорила она.
Но, похоже, у этого «всегда» наступил предел.
Терпение Брэнди лопнуло. Она изменилась в лице: теперь она уже не улыбалась, ее рот искривился.
— Ричард, Ричард, Ричард! — взревела она.
Если пару минут назад мне казалось, что Мэри говорит со мной слишком жестко, то теперь на меня просто «наехали».
— Знаешь, Лиззи, что я тебе скажу? Ты так забила этим Ричардом свои мозги, что ни о чем другом уже не можешь ни говорить, ни думать. Глупая курица!
Я была в таком шоке от ее внезапного выпада, что в ответ только мигнула.
— Сейчас ты можешь встретиться с одним из самых забойных режиссеров в Голливуде, но все, что занимает твои три извилины, — твой «бывший» там, в Лондоне. Так вот что я тебе скажу — пошел он в задницу! Пора уже забыть его и начать новую жизнь, свою жизнь, Лиззи. Мы с Джо пытались быть терпеливыми, но ты не первая девушка на свете, которую бросил любимый, и не последняя. Честно говоря, меня уже достало слушать твои стенания.
Я была просто потрясена — никак не ожидала услышать такое от Брэнди.
— Да он же был смыслом всей моей жизни! — душераздирающе крикнула я.
— Правильно. Был! Вот ключевое слово. Он был смыслом твоей прошлой жизни. А теперь тебе надо жить дальше, идти вперед, найти себя заново.
— Как Толстый Джо? — саркастически выплюнула я в ответ. — Нацепив платье?
— Не суди о нем по одежке, — возразила Брэнди.
— Ну а ты не суди обо мне по… по…
— Беспрерывному скулежу? — подсказала Брэнди. — По твоему жалобному завыванию? По тому, как ты слоняешься тенью из угла в угол, словно вы — Ричард Бартон и Лиз Тейлор и другой такой любви уже не будет во всей мировой истории?
— Я…
— Как будто вы были так духовно близки — ближе, чем брат с сестрой? — Брэнди порывисто приложила руку к сердцу и состроила страдальческую мину. — Как будто никто больше тебя не понимает? Как будто никто уже не прикоснется к тебе так, как это делал Ричард Адамс? Жизнь без него потеряла смысл! Нет без него никакой жизни!
Сотрясаясь от воображаемых рыданий, она повалилась на матрац, словно душевная мука подкосила ее следом за героиней Бронте.
— Меня зовут Лиззи Джордан, — пропищала она, подражая Дику ван Дайку. — Моя жизнь потеряла смысл.
— Все не так, — оборвала я.
— Именно так, — уверенно кивнула Брэнди. — И пришло время все это прекратить.
