Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
— Ужас какой, ничего не поменялось! Одна извилина, и та от колпака. Да поставь ты меня уже!
Федька завалил меня на все тот же старый хирургический топчан и продолжал душить в объятиях.
— Блин, Ленка, ты ж просто в самом соку!
— Отстань ты, орангутанг беременный.
— Так, надо это дело обмыть! Какой сегодня вечер, а, Сухарев?! Замечательный вечер! Ты где ее нашел?
Славка сидел за столом, улыбался и выглядел совершенно потерянным. Наверное, так же, как и я.
— В пробке нашел. На Обводном. Пару часов назад.
— Вот она, судьба-судьбинушка наша… эх… Народ, наливай!
Федька достал из шкафа еще две тарелки. Сели, налили, подняли рюмки. Стас молча и очень серьезно смотрел то на меня, то на Славку; Светка плакала, Федька почему-то стал подвывать марш Мендельсона. Выпили и принялись за картошку. После рюмки Стас наконец-то открыл рот:
— Придурок ты все-таки, Сухарев.
Славка не проявлял ни грамма агрессивности.
— Придурок так придурок.
— И даже не спросишь, почему.
— Ну, почему?
— Уже которое дежурство на халяву тут питаешься. И не только питаешься, но и пьешь дорогой коньяк, сволочь.
— Прости, в воскресенье принесу.
— Да ладно, черт с тобой, лежачих не бьют. Давайте еще по одной.
Снова выпили, поставили бутылочку в шкаф, и поток новостей начался. Светка нарожала двух пацанов, при этом не отходила от станка даже на пару месяцев — теперь дети на бабушке, а кардиология все так же, на Светке. Стас начал оперировать пищевод, делал это очень успешно и даже претворил в жизнь пару новых методик при химических ожогах пищевода, а Федька просто царствовал и поднимал свой волшебный скальпель только в случаях невероятной сложности. Потом перешли на меня, Светке очень не терпелось перебить поток мужского самолюбования.
— Ленчик, как у тебя?
— Работаю в клинике у Ефимова. Помните, в Первом Меде на кафедре эндокринологии работал. Тихо и спокойно.
— Молодец. Не то что мы, дураки. Все никак не угомонимся.
— Это вы молодцы, Светка.
— Да о чем ты! Чем дальше, тем хуже, правда. Народ сходит с ума, и родная бесплатная медицина тоже, не отстает. А Сухарев, ты слышала? Ты хоть рассказал, Славка? Он же теперь наша звезда! Входит в тройку самых известных нейрохирургов Европы. И самый молодой!
Славка совсем не притворно скривился.
— Светка, засохни. Нас, чикатил, как собак нерезаных. Правда, Елена Андреевна?
— Что правда, то правда. Светка, что в эндокринологии творится?
— Ой, заведка твоя слегла с инсультом, ужас. Теперь Васильчиков исполняющий обязанности, он в прошлом году защитился. Высидел-таки. Не умом, так жопой. Развелась я с ним, короче говоря.
— Про жопу Васильчикова без комментариев, да и про мозги тоже. Правильно сделала, что развелась.
— Ленка, а может, возьмешь пару дежурств? Так, для поддержания тонуса?
— Нет, не хочу, ребята. Уже привыкла спать по ночам. От недосыпа у нас, у теток, морда портится.
— И правильно, Ленка. Это я так, по старой памяти. Такие были времена классные.
— Самые лучшие. И мы все тоже, самые лучшие были. Помните, как начмед на пятиминутке называл — «опасная банда»!
Вспомнили про Костика. Я поделилась информацией о его головокружительной бизнес-карьере; о том, что никак не бросит курить и кашляет уже как паровоз; народ посочувствовал и однозначно постановил, что лучше Костика реаниматологов не было, нет и не будет. Потом прошлись по всем отделениям, много еще кого обсудили; целый час пролетел незаметно. Около одиннадцати затрещал местный телефон, и тут же всплыли старые рефлексы:
Ух ты, целый час просидели. Не к добру.
Народ тягостно засобирался; Светку ждали у нее в корпусе на два инфаркта, мужиков — на какой-то тяжелый перитонит. Федька с трудом достал свое необъятное пузо из-за стола.
— Черт, в приемнике сегодня как всегда, одна зелень. С каждым годом все хуже, непонятно кого в институты берут. Ладно, ребята, посидите тут еще, может, повезет.
Ординаторская опустела, остались только я да Славка.
Невероятно. Как же это все произошло сегодня? Ведь много лет не было ни одной мысли, ни одной даже самой маленькой надежды. Только воспоминания, и больше ничего.
С годами доктор Сухарев стал очень смешной, хищная грация сменилась усталой неловкостью. Зачем-то стал убирать со стола, потом подошел к окну и закрыл форточку; неосторожно задевал стоящие вокруг столы и стулья, покашливал и периодически нервно подергивал плечами.
— Слава, топят же, как в бане. Зачем закрыл.
Наконец он сел около меня.
— Прости. Как дурак, я знаю. Все время кажется, сейчас отвернусь, и все пропадет. Вот завтра проснусь у себя в кабинете, и все. Выяснится, что Федька каких-нибудь волшебных грибов в коньяк подмешал.
— Не смеши, Вячеслав Дмитриевич.
— У нас тут был эпизод, представляешь? Пацан один, сразу после ординатуры, на трепашку пришел под грибами. Я и не понял сначала, что с ним, пока он посреди операции улыбаться как дурак не начал. Говорю, че случилось? А он: я хочу с вами переспать, Вячеслав Дмитриевич, трахните меня, вы бог. Я молчу, как баран, сестры ржут; а потом анестезиолог спрашивает: мальчик, а какого наш великий бог цвета? А тот мычит: синего, как морская волна, как великий отец-океан. Я спрашиваю: а остальные-то какого цвета? А он мне: все остальные, включая голову на операционном столе — желтые, как мать-солнце. Представляешь?
Мы сидели и смеялись, словно дети; через минуту Славка снова подскочил и засуетился еще сильнее.
— Пойдем, покажу лучше кое-что. Фотки остались с Костиной днюхи, помнишь, тут обмывали? Мы там с тобой как два дурака. Еще много чего прикольного, понравится.
Нейрохирургия выше этажом; кабинет заведующего в закутке, в самом конце длинного больничного коридора. Старый кожаный диван на том же месте. Славка торопился, открывал ящики стола один за другим, безбожно щурился, копаясь в хаотичных залежах бумаг. Наконец, надел очки, нашел пухлый белый конверт и сел рядом. Вместо жгучего мачо — питерский очкарик с красными воспаленными глазами.
— Вот. Костик не поленился, напечатал. Смотри. Все никак не привыкну… зрение упало, глаза под вечер болят.
Я взяла пакет с фотографиями, и мне показалось, он положил в мои руки огромный камень, тяжелее которого не носил ни один человек, никогда, с самого начала времен.
— Слава, я не могу их смотреть. Давай не будем смотреть их.
В ту же секунду меня охватил ужас. Слезы потекли сами собой, все вокруг провалилось в пустоту и туман. Я смотрела на него и видела, как мое отчаяние отражается в его глазах; он схватил меня за плечи и сжал со всей силы, как будто хотел поломать, а потом свалился передо мной на пол и уткнулся лицом в коленки.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 84
