Книга Финансовый кризис - Максим Блант

О том, как высока может быть «цена слова» в экономике после печально известного выступления российского премьера Владимира Путина, выразившего на одном из совещаний недоумение относительно ценовой политики компании «Мечел», написано уже немало. Сложно предположить, что Алексей Кудрин не знал, какую реакцию вызовут его слова, когда говорил, что российский рынок продолжит падать.

В конце концов, не зря его несколько лет подряд признавали лучшим министром финансов в мире. В профессионализме Кудрина сомнений нет. Вопрос в том, зачем он это говорил.

Пятничное выступление в Государственной Думе вице-премьера и министра финансов Алексея Кудрина, которое привело к резкому обвалу котировок и без того, мягко говоря, недорогих акций российских компаний, стало уже не первым подобного рода выступлением.

Так, 9 сентября, выступая на ежегодном инвестиционном саммите информагентства Reuters, Кудрин неожиданно для многих заявил, что нефтяным компаниям не стоит ожидать дополнительных налоговых льгот. При этом, министр отметил, что, если нефтяные компании будут недовольны, они могут «выставить свои активы и месторождения на открытые аукционы». «Я уверен, многие готовы их купить при нынешней налоговой нагрузке», – добавил министр. Это резкое заявление, к тому же сделанное в момент, когда вопрос налоговых льгот для нефтяников был уже практически решенным и отыгранным рынками делом, вызвало обвал индекса ММВБ почти на 10%.

Льготы потом, кстати говоря, нефтяники получили, причем даже раньше и в большем объеме, чем просили, но уже в рамках антикризисного пакета правительства. Впрочем, обвал рынка 9 сентября – лишь побочный эффект борьбы не на жизнь, а насмерть Минфина и Минэкономразвития вокруг вопроса о снижении НДС. В ходе этой борьбы в ход шли сильные аргументы, вроде «отсутствия в стране финансовой стабильности», поливавшие масла в огонь разгоравшегося вовсю кризиса фондового рынка. Минфин НДС отстоял, но просмотрел фондовый крах, «подвесивший» банковскую систему, спасение которой потребовало несколько триллионов рублей, да и то безо всякой гарантии на успех.

Кстати, в рамках первоначального пакета антикризисных мер содержалось и прямое поручение президента Медведева выделить 500 миллиардов рублей непосредственно на поддержку фондового рынка, то есть на государственные интервенции. Кудрин напрямую спорить не стал, но неоднократно давал понять, что считает эту меру излишней, поскольку убежден, что российский рынок обречен на падение. Всякий раз эти заявления вызвали новую волну продаж.

Российский фондовый рынок, так и не дождавшись обещанных интервенций, продолжает опускаться все ниже, причем процесс этот поддерживается продажами пакетов акций, заложенных под кредиты, выданные как российскими, так и иностранными банками. Можно сколько угодно спорить, насколько эффективными могли бы быть интервенции и что произошло бы, если бы российский министр финансов не говорил всего, что он уже успел сказать. Факт остается фактом: деньги Фонда национального благосостояния придут на следующей неделе. Назвать это интервенцией язык не поворачивается, да и Кудрин не скрывает, что речь идет не об интервенциях, а об инвестициях, причем долгосрочных.

Разница же между инвестициями и интервенциями заключается в том, что интервенции проводятся неожиданно и в наиболее неблагоприятные для рынка моменты с целью его – рынок поддержать. В идеале на интервенции тратится минимальное количество денег – остальное делают сами игроки. Интервенции, как правило, предваряются «вербальными» интервенциями. Это когда выходит министр финансов или глава ЦБ и говорит: «Если рынок будет приближаться к такому-то уровню, государство вмешается, поскольку это создает угрозу экономике». Обычно этого бывает достаточно. Но если у кого-то возникает соблазн проверить решимость государство, оно действительно вмешивается – мощно и незамедлительно.