— Какой он теперь твой? — удивилась Настя. — Твой теперь, скорее, Кедыч. А папой, похоже, Ирина Михайловна завладела…
— Бедная женщина! — Эмма покачала головой.
А Настя решительно проигнорировала это замечание.
— Вот еще новость: Завьялова обещала отцу помочь с размещением его картины на выставке. А если Людмила обещала, то сделает! Но я почему-то думаю, что она готовит ему какую-то пакость: я давно заметила, что папу она за что-то не любит… А богатые тетки — они все такие, на разные пакости скорые…
— Ох, Настя, — Мария Петровна покачала головой, — ты, по-моему, становишься циничной.
— Хотите, любопытную заметочку прочту? — Эмма Павловна уже довольно давно отвлеклась от разговора и уткнулась в газету.
— Ну давай… — Настя вздохнула и посмотрела на мать раздраженно.
— Вот, послушайте! Это просто ужас, что такое: «В Манчестере (Великобритания) арестован один из старейших жителей города, пенсионер Дэвид Гриннан. Как утверждают источники британской разведки МИ-5, этот человек — бывший советский агент-нелегал и его настоящее имя Василий Седых…» Мария Петровна, вы что?!
Эмма Павловна, оборвав чтение на полуслове, округлила глаза: бледная как полотно учительница, ахнувшая при звуке этого имени, дрожащей рукой вырвала у нее газету.
— Где, — прошептала она, — где эта заметка?! Настя, покажи мне, где я… я ничего не вижу!
— Господи, Марьюшка Петровна, что это с вами? — Настя вскочила со своего стула и кинулась к Марии Петровне. — Вам плохо?! Да вот же эта проклятая заметка… Ой, мама, дернуло тебя за язык!..
— Василий Седых… Дэвид Гриннан… — Произнеся эти два имени, Мария Петровна глубоко вздохнула и, теряя сознание, начала сползать вниз со своего кресла.
— Это сердце! — Эмма Павловна наконец пришла в себя и тоже вскочила. — Настя, быстрее «скорую»! Беги вызывай «скорую», это сердце! Сердце!..
16
Виктория критически оглядела себя в маленьком зеркальце и покачала головой. Отметив, что макияж ей сегодня явно не удался, достала косметичку. Не следовало так рано вставать и тем более — заявляться в такую рань на работу.
Она настолько погрузилась в этот ответственный процесс, что едва не подпрыгнула от неожиданности, когда дверь кабинета резко распахнулась.
— Чуть свет — и я у ваших ног! — громко возвестил Панкратов и устремился к своему любимому креслу.
— Тьфу! — рассердилась Вика. — Разве можно так пугать людей, да еще без стука входить к женщине?! Ну ладно, Чацкий, проходи и излагай…
— Как думаешь, а кто у нас Молчалин, если Чацкий — я?
— Молчалину, похоже, не удалось нас переиграть, — с улыбкой заметила Виктория.
— То есть?
— Я добилась отмены вчерашнего решения по твоему вопросу. Считай, что ты уже снова занимаешься моим делом…
— О как! — усмехнулся Панкратов. — Значит, Молчалиным ты называешь Стаса? Хотя по положению он уж, скорее, Фамусов…
— Хватит демонстрировать образованность на уровне средней школы! — нахмурилась Вика. — Стас — Молчалин по характеру.
— Раньше ты его не оскорбляла, — задумчиво произнес Валентин.
— Так ведь и он раньше вел себя иначе…
— Разлюбила? — усмехнувшись, поинтересовался Панкратов.
— Идиотский вопрос! — Она пожала плечами. — Любим мы друг друга в постели. А в делах, как видишь, воюем.
— Как у вас все сложно…
— Дружи с теми, у кого просто!
— Знаешь, Вика, — Панкратов теперь говорил абсолютно серьезно, — не слишком-то мне улыбается вести дело, в котором семейные разборки переходят в криминальные…
— Но ведь я тебя просила им заняться как раз по дружбе! Разве нет?
— Да, но когда это было? Тогда мы все больше уголовников искали, Шину какую-то от «хаммера» или «хаммер», принадлежащий Шине… А теперь я предпочел бы отказаться, поскольку, если честно, вариантов хорошего исхода в этой истории не вижу!
— Куда ж ты денешься с подводной лодки? — ухмыльнулась Вика. — Тебе уже сегодня вновь поручат это дело!
— Угрожаешь? — Он прищурился. — Не смеши меня, ладно? Я ведь не первый год работаю, верно? Значит, прекрасно знаю минимум десяток способов спустить дело на тормозах… Ты хоть представляешь, сколько у тебя проблем, помимо этой бодяги?
— Извини, Валя, — она посмотрела на майора жалобно, — это у меня просто сорвалось, нервы… Мне очень плохо, и я прошу тебя чисто по-человечески меня не бросать… Пожалуйста!
— Другой разговор, — кивнул он. — Но ты, кажется, все-таки не понимаешь, что, предлагая свернуть дело, я трясусь отнюдь не за свою шкуру! Именно о тебе я и думаю… Помнишь, была такая хорошая английская пьеса «Не будите спящую собаку»? Характерно, что именно английская: настоящий стаффордширский терьер может и насмерть загрызть…
— Почему ты меня все время вынуждаешь напоминать тебе, что я давно уже никого и ничего не боюсь?
— Страх перед опасностью и страх перед правдой — вещи разные. От некоторых известий даже самые отчаянные и смелые люди приходят в ужас… Поверь!
— Верю! Но я хочу знать правду, какой бы чудовищной она ни была. — Вика твердо посмотрела ему в глаза.
— В таком случае дороги назад нет. — Панкратов ответил ей испытующим взглядом.
— Вот и отлично! — Она расслабленно откинулась на спинку «президента». — Следовательно, звони своему шефу прямо сейчас!
— Ты думаешь?..
— А я объяснила вчера своему… знакомому… очень давнему знакомому, что все очень серьезно и что именно с этого ему следует начать свой рабочий день!
— Марьюшка Петровна, как вы? — Настя склонилась над учительницей, поправила подушку и с облегчением перевела дыхание. Больничный дух, витавший в коридоре и вызвавший у нее волну тошноты, здесь, в палате, сменился запахом, который источал огромный букет цветов.
— Какие розы шикарные! — Девушка улыбнулась и посмотрела на мать и Кедыча, сидевших поодаль.
— Это не мы, — сказала Эмма. — Это Дон Антонио прислал, а мы фрукты принесли. И соки!
— Мне уже совсем хорошо, — улыбнулась Мария Петровна. — Честное слово!
— Неужели действительно инфаркт? — Настя нахмурилась и села на стул, пододвинутый Кедычем.
— Да, милая, диагноз поставили однозначный. Но, поскольку он у меня к счастью, первый, будем считать, что обошлось.
— Только не торопитесь с выпиской! — вмешалась Эмма Павловна. — Это очень серьезное дело! Вот когда у меня…
— Мама! — Настя с возмущением посмотрела на нее. — Мы же не к тебе в больницу пришли!..
