Герман вздохнул:
– Я бы с удовольствием. Но мне надо…
– Куда?
– Спасать свой народ. Ты же сама сказала.
– Для этого не нужно никуда ехать.
Наконец, собравшись с силами, он встал, чтобы облачиться в бирюзовые шаровары, курту и дастар.
– Я обещал.
– Кому? Тебя куда-то вызывают?
– Нет, но… я сам знаю, что надо идти.
Таня бросила на Германа взгляд смертельно раненного лебедя. Герман же посмотрел на карту-схему чакр.
– Тебе жутко идет индийская одежда, – сказала она, начиная обреченно убирать со стола: недопитый чай, свечи…
Таня, ставшая невинной жертвой в мощных лапах Атланта Великолепного, служила бы ему верой и правдой еще долгие годы. Искусная наложница, она обладала страстным и нервным темпераментом. Под сенью Воина Света 2054, среди мифов и воспоминаний, за обсуждением наследия Рерихов и благородства Третьяковых, прошла бы их жизнь.
Если сдавать квартиру на двадцать седьмом этаже в Измайловском парке, прожили бы, ни в чем себе не отказывая.
– Так, значит, ты давно знаешь Надю? – спросил Пророк, чтобы что-то спросить.
– Лет десять уже. А ты? Тебе нравится?
– Нет. Мы просто работали вместе.
– Ты не знаком с ее мужем?
– Нет. Кто он, кстати?
– Ординарная личность. Белый карлик в прошлом воплощении, но очень старательный. А вот начальник его интересный случай – наследовал сущность византийского императора.
Герман внимательно посмотрел на Таню, которая, пряча глаза, скатывала циновки.
– Какого византийского императора?
– Алексея I Комнина.
Пророк замер, чувствуя, как фрагменты реальности, точнее, тектонические плиты его представлений о ней, начинают, сталкиваясь, вставать дыбом – физическое ощущение движения под черепной коробкой.
– А он, случайно, не возглавляет российское отделение компании Herz und herz?
– Да, в какой-то фармацевтической фирме работает. Народ травит.
Герман подошел к Тане, взял ее за руки и, наконец, заглянул в глаза. Зрачки были подернуты алмазным звездным небом.
– Тань, а как зовут мужа Нади?
Она вырвалась, пытаясь снова вернуться к своим делам:
– Я не должна была тебе этого рассказывать, наверно.
Но Герман не отставал:
– Его зовут Петр?
– Да. Смешной парень. Все хотел диссертацию написать по психологии.
Он порывисто обнял ее. Словно сок из надрезанного и сжатого лимона, по щекам Тани хлынули слезы.
– Это полезно, – сказала она, – пусть выйдет внутренний огонь.
Пророк поцеловал ее в последний раз, ощутив кислинку:
– Прощай же.
– Ты точно уходишь?.. Зачем?!
Перед тем как выйти из шатра, он показал ей на схему чакр:
– Я возьму это… на память?
Гуру кивнула и отвернулась, закрыв лицо большими ладонями, словно Мать Мира, оплакивающая очередную потерю.
Унаследовавший сущность лемурийца Атланта Великолепного, Пророк в развевающихся одеждах быстрой походкой шел от лав темпла – поверженный воитель, способный утопить в крови континенты. Достигнув Индийского океана, он достал Айфон и набрал номер Петра. Тот не брал.
– Ах ты, паскуда, – вслух произнес Герман.
Знания прирастали сторицей, фрагменты вклеивались со всех сторон – он не успевал следить за тем, как меняется картина мира. Третьяковский снова падал в бездну, в глубокий колодец, падал все быстрей и быстрей. Он был растоптан, распят.
«И Таня тоже часть их игры, – в ужасе осознавал бывший старший копирайтер. – И ченнелинг. И то, что было после. Просили ее не говорить о Петре, значит, просчитали и это!»
Герман кинул последний взгляд на лав темпл. В груди снова что-то сжалось болезненными желваками. А вот и левая рука – немеет от злости на безжалостный железный мир.
Быстро нащупал в кармане и заглотнул три треклятых Herz und herz.
Нет, он доведет все до конца.
Да сохранит человек стержень во мраке.
В тот же день был в аэропорту Даболим и взял билет на ближайший ночной рейс до Москвы.
Пуск
– Алло. Петр, это Герман.
Пришлось купить новую сим-карту и позвонить с другого номера. Выпив достаточно валерьянки, Герман был совершенно спокоен. Более того, он улыбался, заставляя голос свой звучать по-барски тепло и даже слегка бравурно.
– А, Герман! – Петр словно бы и не узнал его. – Ты с какого-то другого номера…
– Точно. Я потерял свой телефон. Слушай… – Герман раскинулся на лавсите, загорелый, довольный, в конце концов, только что вернувшийся с отдыха и сразу позвонивший своему лучшему другу. – Спасибо тебе большое. Я просто в восторге.
– Понравилось?
– Еще бы!
– А чего так рано вернулся? – Вот и Петр оттаял, начал, кажется, радоваться самому себе, осени, первому, такому раннему в этом году мокрому снежку.
– Ты знаешь, не знаю, – выпятил обкусанную губу Герман. – А что мне еще там делать?
Это была провокация. Герман рассчитывал на то, что Петр сам заговорит про тринадцатое. Но Петр сказал:
– Да ладно. Там всегда можно найти.
Поморщившись, Герман потер грудь и изменил положение на диване:
– В любом случае… Все это не так важно теперь. Теперь я другой человек… Не знаю, как описать. Но многое кажется проще.
– Это очень хорошо.
– По какому поводу и хотел тебя поблагодарить. Подарок привез.
– Зачем?..
– Я стольким тебе обязан, Петь… – перешел на грудные ноты доверия и любви Третьяковский. – Мы могли бы прям щас увидеться?
– Герман. Я вообще на даче.
– Ну и отлично. Как раз могу заскочить.
– Не знаю.
– Ненадолго.
– Честно говоря, немного занят.
– Ну, пожалуйста.
– Я просто…
– Ну, на минутку.
– Герман…
– Петь.
– Ладно.
– Все. Сейчас буду.
Герман нажал отбой. Некоторое время еще посидел, глядя на люстру-тарелку из ИКЕА.
В коробке со старыми вещами нашел свой старый зеленый рюкзак, к которому лет двадцать назад прилип сухой репейник. Герман хорошо помнил тот день. Он бродил по лесу в одиночестве, первый и последний раз решив пойти в поход и не возвращаться, пока не выносит план романа. В результате заблудился в районе Лосиного острова, промочил ноги, чуть не сгинул на болотах.
