Сенешаль ре Таллер оказался дородным мужчиной с голосом, похожим на рев, и привычкой орать на всех, кто под руку попадется. Под его крики возчики забегали, от ближайших костров нагнали ополченцев, телеги начали разгружать и распрягать.
– Ты иди к своим лекарям, – сказал Аксинь. – А то и тебя притянут к делу, а вечером заходи, если чего…
Выстроившиеся кругом белые шатры располагались на вершине холма, соседнего с тем, где поднял знамя правитель Фавилы, и от них был виден лагерь, пахучий и шумный, а также уходящее в другую сторону обширное поле, и лес на горизонте.
Здесь Эрвина встретил очень худой и бледный мужчина в желто-багровом балахоне.
– Ты кто такой? Что надо? – спросил он, взмахнув вырезанным из дерева жезлом, и на груди его колыхнулась золотая подвеска, изображавшая хищную птицу с раскинутыми крыльями.
– Господин герцог повелел мне прийти сюда, дабы оказать помощь лекарям, – ответил юноша с поклоном.
– А, вот как… – бледный прищурился. – Против его приказа я, скромный служитель Сияющего Орла, не пойду, но помни, ты, последователь того, кто самовластно объявил себя богом, что если только ты начнешь проповедовать свое мерзостное учение, мигом вылетишь отсюда.
И он сделал тот знак, который Эрвин впервые увидел в исполнении Корделии – жест, означающий священные когти.
– Да, господин, я понял, – сказал он, думая, что Вечный посылает ему очередное испытание: не просто богохульника, а воинствующего противника истинной веры, того, кто при удобном случае воздвигнет на нее гонения.
– А, надеюсь, – бледный снова взмахнул жезлом. – Меня зовут Фардиг, я здесь всем распоряжаюсь, милостью Сияющего Орла, мои приказы исполнять в первую очередь, но слушаться всех, кто носит одежды лекаря. Для начала отмой горшки, они вон там, у ближнего шатра…
Эрвин поклонился и принялся за дело – работы он не боялся, даже самой тяжелой.
Вскоре понял, что народу на попечении лекарей предостаточно, хотя битвы еще не было – один воткнул себе в бок собственный меч, второго потоптала сбесившаяся лошадь, несколько копейщиков отравились тухлым мясом. Едва юноша покончил с горшками, его приставили щипать корпию, затем оказалось, что нужно срочно выстругать новые шесты для одного из шатров…
Закрутился, и о приглашении Аксиня вспомнил только поздно вечером, когда отошел в сторонку, чтобы помолиться. Подумал, что не знает, где искать старого возчика, да и сил на то, чтобы ходить по гостям, не осталось.
– Вечный простит, – сказал Эрвин, и опустился на колени.
* * *
Ночевал в одном из шатров, на подстилке у входа, а поднял его Фардиг, постучав посохом по плечу.
– Хватит валяться, – сказал он. – Пора за дела.
Работы оказалось не меньше, чем вчера, и Эрвин едва нашел время, чтобы прочитать утренние молитвы. О Корделии вспомнил только, когда наколол дров, и с радостью подумал, что благой творец мира внял просьбам – сердце болело, но уже не так сильно, и рыжие кудри мерещились часто, но не постоянно.
После завтрака, почти такого же скудного, как в монастыре, но куда более торопливого, юношу отправили к сенешалю за какими-то мешками, но он не успел даже отойти от шатров. В лагере надсадно взвыли трубы, забегали люди, и Фардиг, размахивая жезлом, заорал:
– Боевой сигнал! Все на место!
Сердце Эрвина дернулось, и он заторопился туда, где лекари спешно вынимали из сундуков инструменты.
– Явился? – бросил старший, толстый, с вислыми усами и лысиной до затылка. – Будь под рукой, но под ногами не путайся, ясно?
– Да, господин, – привычно ответил Эрвин.
С того места, где он стоял, было видно, как войско торопливо покидает лагерь и, огибая холм, выходит на поле. На горизонте, около леса, тоже что-то двигалось, но пока не удавалось разглядеть, что именно.
– Помолимся, помолимся Сияющему Орлу за победу воинства нашего! – громогласно воскликнул Фардиг, и скривился, стоило его взгляду упасть на Эрвина. – Последователь же ложного бога обречен молчать!
Юноша дернулся, собираясь возразить, но сумел сдержаться.
Молитва оказалась краткой, и лекари вновь разбежались готовить снадобья, бинты и лежаки для тех, кого скоро понесут с поля боя. Старший же выбрался из шатра, и встал рядом с Эрвином, то и дело подергивая себя за ус.
– Вот они, тегарцы, – неожиданно заговорил он, и в голосе его прозвучала злость. – Как всегда, король ведет всякий сброд, воров, громил и разбойников, найденных в притонах… Лучники у них хороши, зато баронские дружины ненадежны, маги стоят наших, а еще они привели с собой пегасов, если разведчики не врут.
– Но мы… – юноша замялся, подумал, что для него Фавила ничуть не ближе, чем Тегара. – Мы победим?
Войско герцога, выстроившееся в линию, выглядело могучим и красивым.
На левом фланге над ровными рядами вилось знамя с изображением лисы в доспехах, там стояли наемники, центр занимали мечники и гвардейцы, а под их прикрытием разворачивались арбалетчики. Справа орали и потрясали оружием варвары, а рыцарская конница, гордость и мощь Фавилы, пока оставалась в резерве, справа от холма, между ним и речушкой.
– То лишь Сияющий Орел ведает, – ответил лекарь.
Рев труб прикатился оттуда, где разворачивалась армия Тегары, и враг начал приближаться.
Эрвин разглядел флаги с гербом королевства – золотым вепрем на сине-зеленом поле, увидел лес копий над огромным пехотным полком, отряды конницы, что носились, подобно облакам тумана.
Да, владыка Тегары двинул на соседа немалые силы.
Трубы запели почти одновременно с обеих сторон, и откуда-то с опушки дальнего леса в небо поднялись крошечные белые пятнышки. Стремительно выросли, небо огласилось истошным ржанием, и юноша сообразил, что это пегасы, чудесные крылатые кони!
От герцогского шатра ударила молния, впилась в брюхо одному из летающих зверей, и тот взвизгнул от боли. Разрядили оружие арбалетчики, охранявшие правителя Фавилы, и шелестящий стальной дождь ударил вверх.
– Помилуй нас всех Вечный… – прошептал Эрвин.
Обожженный молнией пегас отвернул в сторону, еще один, утыканный стрелами, рухнул камнем, но остальные спикировали прямо к шатрам. Там завопили, лиловая ткань вспыхнула, поднявшееся облако белых искр дало понять, что в ход пошла защитная магия.
Два войска тем временем сошлись, и тяжелый металлический грохот заставил содрогнуться землю. Пехота Тегары подалась, отступила под напором герцогских мечников, но по тем уже били лучники, стреляли навесом, и справа боевой строй Фавилы обходили закованные в сталь дружинники.
Им навстречу устремились наемники, и бешено заржали лошади, пронзенные копьями.
– Чего стоишь! – рявкнули от шатра на засмотревшегося Эрвина. – Иди, помогай!
Приволокли первого раненого, со смятым в кровавую лепешку лицом, и только когда его уложили, юноша сообразил, что удар копытом воину нанес пегас, такой красивый и чудесный издалека…
