– Сынки, вы русские?
На то им хором они ответили:
– Нет, мы не русские, мы советские. Колхозные. – сказали и побрели дальше по колокольной дороге. Одни ковыляли вверх, другие вниз, спускаясь и поднимаясь навстречу «Цыгановой горе», обросшей сочными травами.
* * *
9 июля 1932 года в ожидании первого поезда у Ванжозерской железной дороги 1 го-отделения БЛАГА вдоль проложенного пути возвышались в небо красные знамена, рядами стояли каналоармейцы. Оркестр с барабанами, медными трубами гордо выдавал знаменитую мелодию «Какофка». Мимо их по шпалам гордо проходило по уложенным каналоармейцами шпалам лагерное начальство. Важно прогуливаясь, человек восемь, останавливая строгие чекистские взгляды на построенных в шеренгу заключенных, ждали прибытия первого поезда.
Среди собравшегося здесь начальства – одни знакомые лица: руководители комбината, опытные чекисты. Начальник Беломорстроя Лазарь Иосифович Коган, заместитель начальника главного управления ОГПУ Семен Григорьевич Фирин, заместитель начальника Беломорстроя Яков Давыдович Рапопорт, Григорий Давыдович Афанасьев, Игорь Николаевич Лебедев с сыном и кто-то еще, желавший остаться неизвестным. Тогда Саша подумал: «Кругом одни евреи, мы с Лебедевым – русские люди. К концу строительства я встану чекистом. Сюда приеду. Евреи умные люди, буду с ними, под их руководством, стоить комбинат. Лично доложу товарищу Сталину о выполнении боевого задания партии и правительства, новое получу, еще более ответственное, с боевым орденом домой на побывку приеду, в город свой родной, девушки любить будут, парни уважать». -замечтался тогда Саша, высоко поднимал кудрявую голову, с гордостью смотрел на начальство и с большим презрением – на заключенных.
– Во какой я буду большой, – сказал отцу Саша.
Отец сыну ответил:
– Поедешь домой следующим поездом.
Сашка от услышанного стал ангелочком. Он отцу говорил:
– Жаль, но домой надо съездить, друзей повидать, матери помочь. Очень надеюсь что сюда еще вернусь, – громко говорил Саша отцу, взглядом показал обиду.
Но стоящий рядом с юношей Яков Давыдович Рапопорт Сашу успокаивал:
– Вырастешь, станешь чекистом, пускай не сюда приедешь, тогда в другое место, на твой век строек хватит».
– Я также считаю, Яков Давыдович, – покрутил мозгами Лебедев-младший, выговорился. В свою очередь другие тоже разговаривали, смотрели на ручные часы.
– Этап должен прийти вовремя, минута опоздания – это уже ЧП, – сообщил чекистам Семен Григорьевич Фирин, остальные тревожно смотрели вдоль железного пути, оттуда должны идти этапы. Стали ждать, но ждать долго не пришлось. Вдали раздался паровозный гудок, показался состав, мчавшийся на большой скорости. Вагоны шли привычной лентой, подрагивая, скрипело, постукивая, железо колес о шпалы, радовало начальство.
– Идут этапы большого пути! – радовался на душе и на сердце начальник Беломорстроя Лазарь Иосифович Коган. Как у него лицо сияло, воспламеняло, горело, голос от волнения дрожал. – Наконец, ждали, стояли – и дождались! Молодцы, справились! Не подкачали! – вслух говорил своим товарищам чекист Коган.
И вот заиграла музыка, задул в трубы оркестр. Прибывший на платформу состав остановился. Вагоны распахнулись, оттуда один за другим, как по команде, выскакивали одетые в фуфайки люди. На ногах – креза-сапог. В руках, на головах – зимние шапки. И это несмотря на стоящий на дворе июля жаркий день!
– Что поделаешь, север есть север, ребята запасливые, значит, смекалистые. С юга этап привезли, на севере теплая одежда необходима, а погода у нас в Карелии непредсказуема, в любой час может стать хмуро, – рассказал Саше Яков Давыдович Рапопорт.
– Канал большой будет, пять морей соединим, красота, смотрю, у меня под окнами, любуйся – не налюбуйся, одна винтовая лестница панораму делает, – гордился Коган, обращаясь к своим товарищам – чекистам.
Одновременно смотрел, на строящуюся вперемешку под музыку играющего оркестра и лай грозных собак-волкодавов колонну заключенных. Оркестр играл марш.
Строй в шеренге заключенных в первые минуты не понял, куда они прибыли.
– Почему нас, прибывших сюда с этапа заключенных, встречают торжественно с оркестром? Нас сейчас выпустят на свободу? Не ошибка ли? – спрашивали они, стоя в шеренге.
– Нет, не ошибка, вас встречают с оркестром, этапы большого пути прибывают на строительство Беломорско-балтийского комбината, – обратился к этапу своим голосом начальник Беломорстроя Лазарь Иосифович Коган. Ораторская пауза, и он продолжил:
– Теперь вы не заключенные, вы – каналоармейцы, – слышал этап, отправляясь в тайгу. – Будет у вас перековка. Жить будете в теплых бараках, питаться хорошей едой, одеваться в теплую одежду, и работать надо так, чтоб на свободу выйти с чистой совестью. – Чекист Коган окончил, музыка снова заиграла бодрым маршем, сурово, но торжественно, по-военному отыграли музыканты лагерного оркестра.
За окончанием мелодий последовала речь Якова Давидовича Рапопорта. Она была короткой, но содержательной. Прошла ровно неделя, Саша отправлялся домой. Провожая сына в дорогу на Петрозаводск, отец сыну говорил:
– Интересная судьба у Якова Давидовича Рапопорта, это о нем генерал Шкуро во время Гражданской войны в Воронеже выпустил листовку, обращаясь к студентам. «Яков Рапопорт, слушатель Императорского Юрьевского университета, ныне продался большевикам. Студент, указавший его местонахождение, получит награду в 50 тысяч рублей». Ранняя газета «Воронежский телеграф» поместила на первой странице лживое сообщение, что кровожадный заместитель предгубчека Рапопорт пойман и повешен. Прошли годы, Сашка, Яков Давыдович Рапопорт вместе с другими чекистами строит канал и перевоспитывает людей.
* * *
– Кончай работу, заканчивай! Перекур! Можете разойтись по палаткам. Обедать! Поработали в этот раз на славу! – кричалось начсменом Кужжеевым бригаде бурильщиков с Украины, прибывшей на строительство комбината последим этапом.
Рано утром получили инструмент, распределившись по бригадам, вышли на работу. Разместились прямо на рабочем месте в палаточном городке, выполняя первое свое боевое задание по прокладке нового русла реки Выг. В их близи страшной силой грохотал аммонал, разрывались взрывы, глыбами падали с высоты камни.
– Ничего, ничего, – говорил без страха бригадир Иванов, – нам это, видать, не привыкать, далеко ведь, – успокаивал идущих к палаткам рабочих Иванов, говорил об обеде.
А на самом деле кормить-то людей нечем, горячая пища на стройку не поступила, холодная пока отсутствует. Этим и развел Олег Иванович руками.
– Ничего, ничего, это не страшно, – успокаивал он их.
Слышит – народ разговаривает на непонятном для него украинском языке, расходится по палаткам, поставленным в двух шагах от большой скалы. Видит, а народ уже ни ходить, ни говорить не может, валится с ног от усталости, а кусок хлеба при таком раскладе в глотку не пойдет.
