— На чем мы остановились? — Он задумчиво посмотрел на меня.
— Я вас уронила, — вспомнив о своем проступке, робко сказала я.
— Не то. — Он махнул рукой. — Вы куда-то торопились. А теперь, как резонно спрашивают в рекламе, уже не торопитесь?
— Нет, — сказала я, потому что именно в этот момент в зал вошел человек, лязгающий металлом по полу.
Наши глаза встретились, точнее, мои глаза встретились бы со своим отражением, если бы я сидела чуть ближе к нему, потому что теперь он был в зеркальных очках. Каждый из нас тут же отвернулся, но молодой человек, проявив неожиданную наблюдательность, спросил:
— Это ваш муж?
— Нет. — Кофе все-таки выплеснулся чуть-чуть на стол, и я, поставив чашечку, ткнула в пятно пальцем и стала растирать лужицу по столу.
— Жених?
— Псих.
Молодой человек бросил взгляд в сторону моего преследователя и сказал:
— Похоже.
Я улыбнулась ему в ответ. Наконец-то мне попался единомышленник.
— Мне нужно идти, — объявила я под пристальным взглядом молодого человека, когда пауза затянулась.
— Куда?
— Замуж выходить.
— Боже, все женщины идут в одну сторону! — Он приложил руку ко лбу и тут вспомнил, что у него там ссадина. — У вас зеркальце есть?
— Нет, — сказала я.
— Как же так? Вы разве не пудрите носик? Не смотрите на свое отражение время от времени?
— Зачем?
— Ну, — протянул он, — так делают все женщины. Это у них такой инстинкт.
— Им, наверно, есть что высматривать в этом зеркальце, — сказала я.
— Серафима, вы напрашиваетесь на комплимент?
Собственно говоря, он вот уже минут десять сидел за столиком и рассматривал меня, словно пробуя незнакомый продукт и все не решаясь вынести заключение по поводу того, относится он к группе деликатесов или так, дрянь какая-то. Что-то в нем было успокаивающее, и мне не хотелось уходить, чтобы снова окунуться в свою беспросветную жизнь. Но я испугалась, что, распробовав незнакомый продукт, молодой человек брезгливо поморщится и уйдет первым, поэтому встала:
— Мне пора.
Он открыл было рот, чтобы что-то сказать, но только покачал головой и кивнул.
— Ну что ж…
Подошла официантка, я расплатилась за две чашечки кофе, а он заказал еще одну и остался сидеть за столиком.
Теперь мне предстояло пройти мимо зеркальных очков и выбраться на Невский. Я напряженной походкой пошла к выходу, слыша, как мой преследователь подзывает официантку, и уже предчувствуя его шаги за спиной. В это время в зал входила семейная пара с девочкой лет семи, которая скакала на одной ножке и громко болтала. Я прошла мимо, но вслед мне все еще несся ее голос: «Теперь понятно, почему это кафе называют „лягушатником“, смотрите, оно все замаскировано под болото, а вон дядя в зеленой рубашке…»
Внутри сработал механизм самосохранения, я развернулась на каблуках и пошла обратно, столкнувшись при входе в зал с лязгающим человеком. Он притормозил, но все-таки вышел, решив, очевидно, подождать меня на улице. Почему я решила вернуться? Да, собственно, я даже и не принимала никакого решения. Это сработала детская интуиция, надежда на лучшее, вера в сказку и в хороший конец. Последнее место, связанное с лягушками, мне не хотелось покидать просто так, мне приспичило посидеть здесь еще немножко, пока меня не гонят. Может быть, тот парень в зеленой рубашке с трижды увеличенными глазами и есть моя последняя надежда на спасение. А если нет — и он посчитает меня навязчивой дурой, то мне все равно хуже от этого не станет. Только бы вырваться из того будущего, куда меня так активно заталкивала судьба и которое уже наложило на меня свою когтистую лапу.
— О! — сказал мой новый знакомый. — Вернулась девушка с романтическим именем.
Я приготовила несколько версий относительно причины своего возвращения, но тут все они вылетели из моей головы.
— Кофе, — бросил он официантке на расстоянии.
— Ни в коем случае, у меня нет больше денег, — запротестовала я.
— Вы меня угощали, теперь я угощаю вас, — сказал он, имитируя грузинский акцент. — Почему вы вернулись?
Мне, честное слово, хотелось рассказать ему обо всем. Как я потеряла квартиру и работу, как постепенно превращаюсь в неврастеничку, потому что за мной по пятам ходит странный тип, как собираюсь замуж, словно в петлю, и, подобно душевнобольной, все еще верю в предсказание о спасительной лягушке. Я даже открыла было рот, но, представив выражение его лица после первых же аккордов моего какофонического повествования, передумала и махнула рукой. Это был жест обреченного, отчаявшегося человека, и мой собеседник перестал улыбаться:
— У вас неприятности?
Я часто закивала и вцепилась в кофейную чашечку, которую принесла официантка, чтобы не разреветься.
— Это ничего, — сказал он мягко, — обычная полоса невезения.
Я снова открыла рот, собираясь объяснить, что полоса невезения — это вся моя жизнь, а сейчас у меня полоса убийственного, ужасного, доходящего до абсурда невезения. И, похоже, она никогда не кончится. Но слезы стояли уже где-то в горле, мешая вымолвить хоть слово, поэтому я как глухонемая только помахала в воздухе рукой, и снова ничего не сказала.
— Кстати, меня зовут Федор, — сказал молодой человек и, пошарив в кармане, выдал мне визитку. — Дар Божий.
— Угу, — буркнула я.
— Вот мы уже и знакомы, — заметил он. — Давайте теперь разговаривать!
— О чем? — тупо спросила я.
— О чем-нибудь радостном, а то вы сейчас совсем прокиснете.
— Не знаю я ничего такого, — честно призналась я.
— Ну хорошо, тогда расскажите мне, кто был этот тип в зеркальных очках?
— Ох, если бы я знала.
— А я думал, вы знакомы.
— Нет, он ходит за мной по пятам, вот и все.
— Что значит — все? А зачем ходит?
— Он со мной не разговаривает, ходит — и все.
— Здорово. Может быть, он в вас тайно влюблен?
— Знаете, я его боюсь. И мне кажется, что он вовсе не влюблен в меня, а совсем наоборот. Я никак не могу от него отвязаться.
— Могу помочь, — предложил Федор, — я на машине — оторвемся.
— Это не поможет. Во-первых, ехать мне особенно некуда. А во-вторых, куда бы я ни поехала, он меня везде находит.
— И вы его совсем не знаете? — недоверчиво спросил Федор.
— Абсолютно. Я его встречаю повсюду только последние несколько дней.
— А что произошло несколько дней назад?
— Несколько дней назад в моей жизни начался обвал. Я в одночасье потеряла квартиру, работу, подругу и наконец временное пристанище.
