Себастьян снял с нее остатки одежды и, любуясь, оглядел ее обнаженное тело, провел кончиком пальца по ее шее, затем дальше вниз, повторил этот путь всей ладонью, потом ртом и, задержавшись на груди, обхватил губами розовый бутон ее соска. Фиби вскрикнула от пронзившего ее блаженства.
– Себастьян! – еле слышно произнесла она. – Себастьян! Я чувствую себя так…
– Да, да, скажи мне, любимая, что ты чувствуешь?
Сказать? Но как сказать, если ей не до слов? Тем более что рука его, безостановочно двигаясь дальше, коснулась мягкого треугольника между ног.
– Я твоя, – прошептала она, сама себе удивляясь. – О, Себастьян, я так люблю тебя!
– Ах, Фиби, я больше не владею собой. Но не пугайся, дорогая, клянусь, боли я тебе не причиню. Я буду так осторожен!
Он развел ее ноги пошире и лег на нее, все еще сдерживаясь, с крепко сжатыми зубами. Спина его покрылась потом.
– Тихо, Фиби, не двигайся, любимая.
Больно тебе не будет. Только лежи спокойно.
Он робко вступил в ее лоно, чувствуя на своих плечах ее ногти. Легкий рывок вперед – и он внутри нее.
– Расслабься, любимая. Все позади. О, Фиби!
Он продвинулся чуть дальше. Зарылся головой в золото ее волос и медленно, медленно, едва дыша, начал двигаться. Сердце его колотилось с такой силой, что Фиби испугалась бы, не будь она целиком поглощена безмерным блаженством оттого, что они – одно целое.
Всем своим существом она испытывала столь сильное наслаждение, что, не выдержав, вскрикнула от восторга. Это послужило ему своеобразным сигналом, сдерживающие рычаги перестали действовать, страсть его прорвалась наружу, приводя обоих в экстаз. Диверелл сжимал Фиби в своих объятиях с таким упорством, словно вознамерился больше никогда не выпускать ее из рук. Снова и снова нашептывал он ей нежные слова, подсказанные страстью…
Фиби медленно приходила в себя. Она словно выплывала из глубины теплого моря. Ею овладела беспредельная усталость. Где-то в уголке ее сознания теснились вопросы, которые нужно было задать Себастьяну, но говорить не хотелось. Лежать вот так, ощущая на себе тяжесть его тела, чувствовать его внутри себя… Что бы ни случилось в будущем, какие бы неожиданности ни преподнесла им жизнь, эта ночь их соединила навеки.
– Себастьян, – только и пробормотала она, погружаясь в сон.
Лежавшего рядом Себастьяна переполняла огромная нежность. До появления Фиби в его жизни он даже не подозревал, что способен на подобное чувство, вытеснившее из его сердца боль и одиночество. Ему захотелось разбудить ее, рассказать, как много она для него значит, но она выглядела такой хрупкой! Лучше, пожалуй, подождать до утра.
Тут ему в голову пришла мысль, развеселившая его: воспитанная в строгих правилах малышка оказалась существом весьма чувственным. Но куда важнее то, что она отдала ему свое сердце.
Поклявшись себе, что он будет беречь и лелеять этот дар свыше до конца своих дней, Диверелл впервые за много лет уснул с миром в душе.
Ранний утренний туман еще застилал все вокруг, когда Диверелл уселся рядом с Фиби на облучок фаэтона, починенного за ночь приглашенным из города мастером.
– Как хорошо вернуться наконец к себе домой! – заметила Фиби, когда Себастьян, дернув вожжи, подал лошадям знак к отправлению.
– Не знаю, не знаю, – он искоса бросил на нее лукавый взгляд. – У меня останутся самые нежные воспоминания об этом месте.
Фиби попыталась сохранить строгий вид, но какая уж тут строгость, если краска залила тебя до корней волос! Беда в том, говорила она себе, что ей совершенно не известно, как подобает вести себя любовнице. И она решила выяснить это у многоопытного Диверелла.
– Милорд, – начала она.
– Что прикажете, мисс Смит? Фиби невольно хихикнула.
– Комичное обращение после того, как… после того, как…
– После того, как мы провели ночь в одной постели, ты это хочешь сказать?
– Нет, я… Впрочем, да, но… Рассмеявшись, Себастьян положил ладонь на ее руки.
– Прости, дорогая, но, когда мне приходится иметь дело с благовоспитанной мисс Смит, я не могу противиться искушению поддразнить ее.
– Видите ли, милорд, я все думаю, как нам вести себя дальше. Ведь у вас может возникнуть желание повторить эту ночь. Иными словами…
– Ты совершенно права, любовь моя. Все последующие ночи я намерен проводить в твоих объятиях.
– Вот об этом-то я и толкую. Не можете же вы посещать меня на Парк-стрит!
Что подумают Кресси и Тео? Особенно если вы будете разгуливать по дому в одной нижней рубашке. Большой дом мне, разумеется, ни к чему, – поспешно добавила она, опасаясь, как бы он не заподозрил ее в корысти. – А вот маленький домик где-нибудь в пригороде Лондона меня бы вполне устроил. Ну и потом… Если подвернется нечто подходящее, не могли бы вы рекомендовать меня?
Диверелл резко дернул вожжи, и Фиби едва не вывалилась из фаэтона.
– Что?! – взревел он с такой яростью, что испуганные лошади Джеральда понесли, и потребовалось несколько минут, чтобы их успокоить. – Рекомендовать тебя? Это в каком таком качестве?
– В качестве гувернантки, разумеется. Ведь любовница я еще очень неопытная, и к тому же, Себастьян, когда я надоем вам, я уже не смогу принадлежать другому мужчине.
У Диверелла вырвался возглас отчаяния, обеими руками он схватился за голову.
– Я схожу с ума, мисс Смит. И все по вашей милости. Ну скажите, что заставляет вас думать после вчерашней ночи, что когда-нибудь я вас покину? Вы мне нужны не как любовница, а как законная супруга.
– Супруга? Но ведь вы сами вчера заметили, что женщина, замешанная в скандале, в супруги не годится.
– Да я вовсе не тебя имел в виду! Я, знаешь ли, готов терпеть начальственный тон леди Грисмид и бесшабашные выходки моих юных родственников с мистером Филби в придачу. Но от тебя идиотских высказываний не потерплю. Ясно?
– Но… Себастьян, ты уверен, что тобою не движет лишь врожденное благородство? Проведя со мной ночь, ты боишься, что общество меня осудит и…
– Плевать я хотел на осуждение общества! Как ты думаешь, почему я занялся любовью с тобой, лишь обнаружив, что мы в трактире одни? Да потому, что знал – сделай я тебе этой ночью предложение, ты незамедлительно начнешь твердить об обязательствах, испорченной репутации и все такое прочее. А так я поставил тебя пред свершившимся фактом, и у тебя выбора не осталось. Придется тебе пойти за меня замуж. Я люблю тебя, черт возьми! А то с чего бы я вздумал на тебе жениться?
Обезумевшая от счастья Фиби бросилась ему в объятия и покрыла поцелуями его лицо.
– Я люблю тебя, Фиби, – твердо повторил Диверелл. – Пока ты не ворвалась в мою жизнь, доверившись мне, несмотря на мою сомнительную репутацию, я не знал, что такое любовь. Ты – единственная женщина, которую я любил за всю свою жизнь. И мы сегодня же поженимся. Я даже запасся всеми необходимыми бумагами.
