— Ради Бога, Крики, это просто смешно! — раздраженно бросил Паркер. — Чего он ждет от тебя? Что ты будешь сидеть дома и пахать на него, пока не превратишься в засушенную старую деву?
Кристиана печально улыбнулась. На самом деле ее отец очень хотел, чтобы она вышла замуж, но за того, кого он одобрит, а может, даже выберет. За человека, чья семья имеет такой же высокий статус, как князья Лихтенштейна. Паркер происходил из очень приличной семьи и был хорошо образован. Его отец и брат были врачами, а мать — «девушкой из высшего общества», как однажды, смеясь, сказал Паркер, считая это забавным. Кристиана была принцессой. Но вряд ли Паркер сочтет забавными следствия, вытекающие из этого факта. Скорее, трагическими.
— Он мой отец, — твердо сказала Кристиана, — и я не могу не считаться с его желаниями. Наверное, я еще долго не выйду замуж, но, учитывая мой юный возраст, мне пока не грозит участь старой девы, — пошутила она, пытаясь разрядить обстановку.
Через несколько недель ей исполнялось двадцать четыре года, что было не слишком-то юным возрастом для замужества. К тому же отец начал настаивать на ее возвращении домой. Кристиана отсутствовала почти шесть месяцев, и он полагал, что этого вполне достаточно. Паркер собирался уехать в конце июля. Кристиана по-прежнему надеялась, что ей удастся задержаться в Синейфи до Нового года. В последний раз, когда она разговаривала с отцом, ей пришлось выдержать настоящую битву, однако вопрос остался открытым. Но если ей удавалось сдерживать напор отца, давление со стороны Паркера с каждым днем усиливалось.
— Крики, ты меня любишь? — спросил он наконец, глядя на нее с отчаянием в глазах.
— Да, — проникновенно ответила она. — Я тебя очень люблю.
— Я не предлагаю пожениться сейчас же или на следующей неделе. Но я скоро уезжаю и хочу, чтобы ты знала, насколько серьезны мои намерения. Ты говорила, что хотела бы продолжить образование. Почему бы не сделать это в Бостоне? Там полно прекрасных учебных заведений. Отец позволил тебе учиться в колледже в Штатах. Так почему бы теперь тебе не поступить там в университет?
— Боюсь, я исчерпала свой лимит в этой области. Отец хочет, чтобы я училась в Париже, ближе к дому, или обосновалась в Вадуце.
— Бостон в шести часах лету от Европы. — Паркер уже понял, что деньги не являются для Кристианы препятствием. Это было очевидно, хотя она никогда не хвасталась богатством. Семья Паркера тоже была состоятельной. Он привык к комфорту и никогда не сталкивался с финансовыми затруднениями. Его отец и брат сделали блестящую карьеру, а покойная мать оставила сыну небольшой капитал, процентов с которого было вполне достаточно, чтобы платить за обучение. Паркер даже приобрел небольшой дом в Кембридже, и, если бы они с Кристианой поженились, он мог бы обеспечить ей достойную жизнь. Если бы только она не упорствовала в том, чтобы прислуживать своему отцу и позволить ему сломать себе жизнь! Даже слышать об этом было невыносимо. — Ты имеешь право на собственную жизнь, — настойчиво повторил он.
— Нет, — твердо сказала она. — Ты просто многого не понимаешь.
— Да, не понимаю, черт побери! Может, если мы с ним познакомимся, он поймет, что я заслуживаю доверия. Крики, я люблю тебя... и хочу быть уверен, покидая Африку, что когда-нибудь ты станешь моей женой.
Глаза Кристианы наполнились слезами. Это было ужасно. Сейчас лучше, чем когда-либо, она понимала, что ей не следовало ничего начинать. Печальный конец был неизбежен.
— Я не могу, — ответила она, подавив рыдание.
— Но почему? Что ты от меня скрываешь? Какие мрачные тайны? Что бы это ни было, мне все равно, Крики. Я люблю тебя и уверен, что нет ничего, с чем бы мы не смогли справиться. — Кристиана только покачала головой. — Ты должна мне все рассказать.
— Это ничего не изменит. Поверь мне, Паркер, я ничего так не хочу, как быть с тобой. Но отец никогда мне этого не позволит. — Она говорила так убежденно, что Паркер с каждой минутой все больше настораживался.
— Он что, ненавидит американцев? Или врачей? Почему ты уверена, что все так безнадежно?
Последовала тягостная пауза, во время которой Кристиана беспомощно взирала на Паркера. Время пришло. Она должна сказать ему правду. Ей понадобилась целая вечность, чтобы заставить себя открыть рот и произнести слова, которые она так долго таила:
— Никого он не ненавидит. И конечно, не станет ненавидеть тебя. Думаю, ты бы ему очень понравился. Но не в качестве моего мужа. — Она понимала, что это звучит жестоко, но такова была реальность. — Мой отец — князь Лихтенштейна.
Паркер потрясенно уставился на Кристиану, пытаясь переварить то, что она сказала. Ее признание явилось для него полной неожиданностью, и он долго молчал, глядя на нее без всякого выражения.
— Ты не могла бы повторить? — наконец сказал он.
Кристиана покачала головой:
— Ты все правильно расслышал. Вряд ли ты понимаешь, что это значит. Моя жизнь полностью регламентируется отцом, конституцией страны и традициями. Отец никогда не разрешит мне выйти замуж за человека, у которого нет титула. В некоторых странах к таким вещам относятся проще. Но мой отец весьма старомоден, и ни он, ни правительство, ни верховный суд, который принимает решения по делам такого рода, не позволят мне выйти за тебя замуж, даже зная, что я люблю тебя, — еле слышно закончила она.
Паркер не сводил с нее недоверчивого взгляда.
— Верховный суд принимает решения? А не ты?
— Нет, — безнадежно покачала головой Кристиана. — По конституции верховный суд может одобрить мой брак только в том случае, если он не нанесет урон репутации, благоденствию и достоинству княжества Лихтенштейн. Отец и его советники наверняка сочтут наш брак наносящим урон стране. — Даже для нее это звучало абсурдно.
— Крики, ты что, принцесса? — ошарашенно спросил Паркер. Кристиана кивнула, не в силах справиться с чувством потери. — Ваше королевское высочество? — Он растерянно смотрел на нее, словно надеясь, что она скажет «нет».
Печально улыбнувшись, она покачала головой:
— Просто ваше высочество. У нас очень маленькая страна. Моя мать была ее королевским высочеством, она француженка из рода Бурбонов. В принципе я могла выбрать как тот, так и другой титул, но я всегда считала себе принадлежащей Лихтенштейну, а мой отец — его светлость. — Но сейчас Кристиана не ощущала никакой гордости и желала всем сердцем, чтобы все у нее сложилось иначе.
— Ради Бога, почему ты мне ничего не сказала?
Это был тот же вопрос, который задала ей Фиона, с той лишь разницей, что Паркер имел на него полное право. Она обманула его, ведь она-то с самого начала знала, что их роман не имеет будущего. Видя обиду и горечь в глазах Паркера, Кристиана осознала, как эгоистично она поступила, и слезы медленно покатились по ее щекам.
— Мне очень жаль... Я хотела, чтобы ты воспринимал меня как обычного человека. Чтобы ничто не могло повлиять на наши отношения. Я только теперь поняла, как я виновата перед тобой. Я не имела права так поступать.
