— И о чем же? — поинтересовался он.
— Давай… Давай не будем торопиться… — выговорила она и поглядела просяще.
Валерка смотрел в ее глаза, смотрел на ее раскрасневшееся от смущения и только что пережитых ощущений личико, такое нежное сейчас, и думал: «Господи Боже мой! Да я готов из твоих рук съесть жареную змею, а ты говоришь о какой-то отсрочке! Светка, милая, нежная моя, да я готов ждать тебя вечно! Ты же не отказываешь, а подождать… Конечно, я подожду, ведь чем дольше, тем желаннее будет для меня этот лакомый кусочек! От воздержания, в конце концов, никто не умирал, но ты будешь моей!» Тут же мелькнула мысль, что желание можно удовлетворить и с кем-нибудь еще, но он, нахмурившись, тотчас прогнал ее, как недостойную. Нет, он не будет спать ни с кем, пока эта принцесса не подарит ему себя. Ему даже захотелось помучить себя, прежде чем он получит этот ценный дар, затмевающий сейчас в его глазах все сокровища мира.
— Хорошо, котенок, — улыбнувшись, ответил Валерка. — Не будем торопиться. Пусть все будет так, как хочешь ты. Я обещаю…
— Спасибо, — благодарно улыбнулась Светка и нежно его поцеловала.
Наступил март. На 8 Марта Валерка подарил Светке букет алых роз и огромного розового пушистого зайца, которого доставал с не меньшим трудом, чем золотую подвеску. Зато Светка буквально заверещала от восторга, повиснув у Валерки на шее и крепко обнимая одной рукой игрушку.
— Какой же ты у меня еще ребенок! — не смог удержаться Валерка от того, чтобы ласково ее не пожурить. И чмокнул Светку в носик.
— А его? — дразняще улыбнувшись, Светка подставила ему ярко-красный нос зайца.
— Ну уж нет! — фыркнул Валерка. — С ним ты сама целуйся. А еще лучше, если будешь целоваться со мной.
И она послушно его поцеловала.
Они были у Валерки, в его однокомнатной квартире, настоящей берлоге молодого холостого парня. К этому времени он уже успел полюбить и оценить комфорт. «Нужно все-таки, чтобы все было под рукой, чтобы окружали вещи приятные глазу, чтобы обстановка расслабляла, чтобы я чувствовал себя в ней спокойно, уверенно и чтобы… чтобы не стыдно было привести сюда девчонку», — примерно так рассуждал он, обустраивая по вышеперечисленным принципам свой дом. А теперь он считал, что в его пусть и небольшой квартире все именно так и устроено.
Комната была выдержана в темно- и светло-зеленой гамме. Мягкий раздвижной диван, обитый темно-зеленой тканью, в тон ему — низкие удобные кресла и гардины на окне. Напротив дивана — полка во всю стену, на которой нашлось место не только телевизору и магнитофону, но и книгам. В последнее время он стал довольно много читать. Вкуса, конечно, у него не было — не успел еще выработаться, — читал он все, что под руку попадется. У другой стены — темный платяной шкаф, у окна — невысокий столик с телефонным аппаратом и кресла. Стены были оклеены нежно-зеленоватыми обоями, а на полу лежал серо-зеленый палас. Зеленый цвет ему вообще нравился, кроме того как-то он прочел, что именно этот цвет благотворно влияет на психику, помогает расслабиться, и с тех пор стал тайным его обожателем. Тем более что тот бешеный ритм, в котором он жил последние два года, буквально требовал умения расслабляться, иначе можно было себя загнать. А этого Валерка не хотел, он себя любил.
А работал он, что называется, на износ. В то время они с Сережкой и еще парой знакомых парней собирались открыть торговый павильон. Проблем в связи с этим хватало, а уж про нервотрепку и говорить нечего. Выбить разрешение, место, найти товар, нанять продавцов, охранника, да еще и при такой криминогенной обстановке и быстро меняющейся жизни начала девяностых… Это требовало очень много энергии, расслабиться можно было себе позволить только дома.
Валерка любил не только свою комнату — гостиную-спальню, но и небольшую кухоньку, в которой поместился только скромненький гарнитур из неполированного светлого дерева. Он помнил, как сам выбирал голубенькие шторки на окно и как сам их вешал. А в просторном коридоре, прямо напротив входной двери, висело овальное зеркало во весь рост и стояла вешалка.
Валерка скучал по домашнему уюту, которого лишился так рано, и поэтому, как только появились деньги и возможности, а точнее «блат» в мебельных магазинах, потому что ничего нельзя было без него тогда достать, принялся его создавать. Большинство его друзей в это время либо еще жили с родителями, либо доставали себе машины.
Так вот, они сидели со Светкой в глубоких креслах, пили шампанское и ели шоколад.
— Валера… — с какой-то непонятной ноткой проговорила Светка и отвела глаза.
— Что? — Он приподнял брови.
— Не смотри на меня так, — попросила она.
— Как — так? — притворившись, что не понимает ее, уточнил он.
— Ну так, — немного упрямо проговорила она. — Когда ты так смотришь, я, не поверишь, чувствую себя чуть ли не покойницей.
— Покойницей? — Валерка и действительно удивился.
— Ну да, — смущенно улыбнувшись, принялась она пояснять, — потому что тону в твоих глазах. Тону, тону и вот уже и покойница. Утонула окончательно.
Он рассмеялся, но смех получился натянутым и неискренним, потому что его тело отреагировало на Светкины слова единственным доступным ему способом. За прошедшие после той новогодней ночи два месяца он ни разу не дал выхода своему все нарастающему напряжению. Последнюю неделю его доводила буквально до белого каления любая мелочь, он стал мрачен, несдержан, а когда находился рядом со Светкой, то ему стоило огромного труда не нарушить данного ей обещания. Порой, особенно ночной, даже приходили в голову мелочные мыслишки, что незачем себя так мучить, надо просто найти какую-нибудь подругу и дать наконец выход своему желанию. Но стоило только представить чье-то другое тело, как Валерка упрямо сжимал челюсти и твердил: «Нет, нет, нет. Я дождусь. Дождусь ее».
Он посмотрел на Светку, подавил вздох и встал с кресла.
— Ты куда? — спросила она, но, взглянув на него повнимательнее и заметив, что он явно чем-то недоволен, добавила: — Что с тобой?
— Света, — заговорил он спокойно, но, может быть, чуть досадливо, глядя ей в глаза, — ты ведь уже большая девочка, неужели сама не догадываешься, что со мной? — Она помолчала, потом не слишком, впрочем, уверенно отрицательно покачала головой. Валерка вздохнул и устало сказал: — Если ты, милая моя девочка, опустишь сейчас свои глазки чуть ниже, то я уверен, что все поймешь и мне не придется попусту сотрясать воздух, объясняя… — Он осекся, потому что Светка, залившись краской, сделала так, как он сказал, — опустила глаза чуть ниже. Он никак не ожидал от нее этого, но ощутил ее взгляд, как сильное и чувственное прикосновение. Валерка вздохнул как можно глубже и прохрипел: — Хватит! Ты что, в самом деле не понимаешь, что ты со мной делаешь?
— Понимаю… — прошептала она.
И он понял, не поверив этому даже сначала, что вот, наконец-то можно, она разрешает… Но все-таки переспросил:
— Да?
