Он и в самом деле выслушивал многих, и не только знать, дававшую ему приют в своих домах. Король присутствовал в суде и, не вмешиваясь в решения местных властителей, нередко давал им потом наедине добрые советы. Он осыпал щедрыми дарами бедных, не забывал польстить и знатным. Он держался то строго, то непринужденно, в зависимости от требований момента, и умел понравиться мужчинам, что же до женщин, то немало их, проведя две-три ночи с королем, возвращались домой, согретые его теплом и готовые привлечь на его сторону отцов, братьев и мужей.
Кое-кто шептал исподтишка: мол, король хитер. Погода стояла вполне благоприятная для этого времени года, и не было оснований ожидать неурожая, однако рано или поздно придут и голодные времена. Вот тогда королю пригодятся верные сторонники, готовые доказывать, что не он виновен в беде, постигшей землю. Особенно если беспокойный Ниалл окажется в это время в походе и не сможет сам защититься от обвинения в том, что прогневил богов. Да и его поражение прошлым летом хоть и не навлекло на него бесчестья, но требовало объяснений, дабы в следующий поход воины могли устремиться за ним без колебаний.
А что поход затевался – сомнений не было. Еще в Темире состоялись тайные переговоры с представителями различных племен. Медленно продвигавшийся по стране королевский поезд догоняли и обгоняли гонцы с секретными донесениями. И король часто отъезжал один, в сопровождении только молчаливых стражей.
Земля гудела слухами. Их волна взметнулась особенно высоко, когда Ниалл без дозволения местных властителей вступил в Койкет-н-Улад и в святилище Мат Слехт принес кровавую жертву Кромб Кройху и двенадцати меньшим идолам. Хотя он вернулся назад, так и не встретив сопротивления, весть об этом событии заставила многих наточить мечи.
В должный срок король достиг побережья, спустился в Клон Таруй и остановился в общинной гостинице. Он проводил там день за днем, принимая у себя приезжавших и уезжавших посланцев, но не торопясь объявить о своих планах. Поскольку река Руитех отмечала здесь границу лагини, прошел слух, что Ниалл намеревается вымучить дань с племени бору, которую не получал уже много лет. Сопровождавшей его свиты было недостаточно, чтобы захватить земли Эриу, но возможно, король желал пригрозить непокорным или же разведать обстановку для того, чтобы летом вернуться с войском. Ниалл же в ответ на все намеки и вопросы только улыбался в усы.
И однажды король отправился с Брекканом на охоту и вернулся только к вечернему приливу. Они загнали оленя в северных лесах, а Бреккан из пращи сбил полдюжины белок. Охотники возвращались усталые, но довольные. Они выехали на поля и пастбища, где в любом доме можно было найти ужин и ночлег. Здесь и там виднелись круглые хижины крестьян под соломенными крышами. Над конусами крыш поднимались струйки дыма – всюду готовили ужин. Днем прошел дождь, но косые лучи солнца уже пробивались из-за туч. Копыта коней шлепали по лужам. И когда в закатном свете блеснул залив, охотники, завидев вдали вытянутое здание общинной гостиницы, забыли о холоде и промокшей одежде и разразились радостными криками.
Вдруг Ниалл насторожился. В пене волн на западе мелькнули паруса – к Клон Тарую направлялась каррака.
– Безумцы. Выходить в море в такую пору, – заметил один из воинов.
– Это… нет, сдается мне… – медленно проговорил Ниалл. – Н-но! – он ударил пятками в бока коня, и усталый скакун перешел на галоп. Воины отстали, один только Бреккан поспевал за отцом. Ниалл не оглядывался. Остановился он только у кромки волн.
Каррака была уже совсем близко. Это было большое двухмачтовое судно, кожаные борта которого несли больше десятка человек. Паруса сползли вниз, и корабль, направляемый ударами весел, уткнулся носом в прибрежный песок. На берег выскочил человек и бегом направился к королю. Ниалл спрыгнул с коня и бросился ему навстречу.
– Добро пожаловать, дорогой, добро пожаловать! – воскликнул король. – Ты отлично выглядишь – и все твои парни вернулись живыми! Как прошло дело?
Прибывший отступил на пару шагов назад. Это был крепкий жилистый мужчина. Каштановая бородка окружала обветренное, осунувшееся лицо. Усталость и промокшая одежда не мешала ему держаться с непринужденным достоинством.
– В море мокро, на земле жестко, – со смехом ответил он. – Но страдали мы недаром. Ты оказался прав. Римские солдаты объявили Максима своим повелителем, и он с большей частью войска покинул Галлию.
– Ах-ха! – выкрикнул Ниалл.
– Не торопись праздновать победу, мой дорогой король. Они еще не дошли до того, чтобы оставить форты без охраны, а кроме того, у меня есть новости, касающиеся саксов.
Ниалл ударил кулаком в ладонь.
– И все же…
К ним почтительно приблизился шкипер. Ниалл приветливо поздоровался с ним и пообещал угостить свежей олениной. Тем временем взгляд худощавого незнакомца остановился на Бреккане.
– Неужто твой сын? Давно же я не видал его. Он в ту пору едва ходить научился.
– Он, – кивнул Ниалл. – Бреккан, милый, ты, верно, не помнишь Вайла Мак-Карбри, верного человека, который не раз выполнял для меня трудные поручения. И никогда еще не брался он за дело труднее того, что исполнил сейчас.
– Э, не пугай парня, не так уж это было трудно, – заметил Вайл, не выказывая, впрочем, особой скромности. – Я знаю те места, и язык мне знаком. К тому же я и по-латыни немного разбираю. Так что всего и дела было – бродить там и сям под видом безвредного торговца, да иногда подпоить одного, а другого разозлить, чтобы у парней язык развязался.
В глазах Ниалла отразилось багровое грозовое небо.
– Максим ушел, – прошептал он. – Этим летом еще рано тревожить Альбу, но на юге римляне сцепятся друг с другом, и тогда… – и снова он выкрикнул: – Ах-ха!
Бреккан не вытерпел и ухватил отца за рукав.
– Отец, – воскликнул он, – ты возьмешь меня, правда? Ты обещал! Я помогу тебе отомстить!
Ниалл прижал к груди хрупкую руку подростка.
– Пусть будет так. – Он выпустил ладонь сына и застыл на несколько мгновений, хмурясь, но потом передернул плечами. – Видно, такова воля Медб, – и повернулся к морякам. – Идемте. Оставьте судно на причале – и в гостиницу. Хозяйка, вдова Моригель, готовит на славу. А потом… потом послушаем новости.
Бреккан приплясывал и радостно вопил.
Глава десятая
I
Зал в базилике, в котором собрался Совет суффетов, мог вместить целую толпу народа. Его строгие стены были облицованы блестевшим вкраплениями слюды гранитом, прекрасным мрамором, пестрым серпентином и узорчатым ониксом. Большие окна пропускали окрашенный зеленоватым сиянием стекол дневной свет. Под сводчатым потолком громко отдавался и самый тихий голос. По сторонам прохода были установлены ряды скамей, обращенные к тронному возвышению в конце зала. За спинкой трона виднелась высокая ниша, в которой стояли величественные изваяния Трех. Справа высилась статуя Тараниса, в середине – Белисамы. Образ Лера был представлен мозаичной плитой с изображением кракена.
