Во всем здании светилось лишь одно окно. Да и то свет был слабый, приглушенный, исходящий, скорее всего от настольной лампы, рисующей на стене тень головы задремавшей над книгой медсестры. Подъехав ко входу в подвал, Лика еще какое-то время выжидала, не привлечет ли шум машины любопытных взоров. Рядом сверкнул фарами автомобиль, зашуршал шинами по скрипучему снегу, и снова все стихло.
Замок, несмотря на усиливающийся мороз, открылся легко. Лика прошла внутрь, вдыхая затхлый запах лекарств и пыли, и включила фонарик. Небольшая лестница вела в одну-единственную просторную комнату, вдоль стен которой размещались высокие шкафы со множеством выдвижных ящиков. Желтый луч света скользнул по сделанным пометкам.
Слева, поняла Лика, размещается алфавитный каталог, справа классификация карт ведется в соответствии с годами родов.
Затаив дыхание, она открыла ящик с вожделенной цифрой 1973 и принялась быстро перебирать карточки.
Разочарование оказалось так велико, что Лика даже опустилась на пол, прижавшись спиной к шкафу. Карты роженицы по фамилии Кулакова в ящике не нашлось. Но вдруг, вдруг она ее просмотрела? Может, старые медицинские карты просто слиплись, а она тут расселась, нюни распускает…
Лика вскочила на ноги и принялась вновь перебирать карточки – уже без спешки, внимательно читая указанные на картах фамилии. Напрасно. Не было среди них карты Кулаковой, не было и все тут. И все же Лика больше не грустила, так как заметила одну любопытную деталь. За картой номер 3204 следовала карта 3206! Из этого ящика пропала одна карта, и Лика была готова поклясться, что знает, кому она принадлежала.
Похожую картину она ожидала обнаружить и в алфавитном каталоге. Наверняка в ящике с пометкой «К» тоже не хватает одной карты.
– Странно, – пробормотала Лика, по второму разу пересматривая содержимое ящика. – Здесь с номерами на букву «К» все в порядке. Хотя, возможно, этот каталог составлялся совсем недавно, и на пропавшую карту 1973 года просто не обратили внимания… Кто знает, когда она исчезла? Может…
Закончить свои рассуждения Вронская не успела. Наверху явственно послышались чьи-то шаги. Потушив фонарик, Лика забралась под стол – единственное место в этом помещении, где можно было хоть как-то укрыться – и начала лихорадочно соображать, что она соврет проснувшейся медсестре. Надо врать что-нибудь душевное, думала Вронская, чтобы медсестра растрогалась и не вздумала вызывать милицию…
Но ей не понадобились никакие объяснения. Из темноты раздался голос, так хорошо знакомый, что по спине побежали мурашки…
– Лика, звезда моя, я знаю, что ты здесь. Давай не будем играть в прятки. Выходи…
Лика с тоской посмотрела на окна. Слишком узкие, слишком высоко, слишком мало времени, чтобы разбить стекло и скрыться в находящейся за ним спасительной темноте.
– Лика, звезда моя, у меня пистолет, – предупредил Вячеслав. – Не стоит устраивать здесь стрельбу…
– Слава, я все знаю, – идя на слабый свет, очерчивающий контур мощной фигуры, затараторила Лика. – Я вскрыла твою ячейку на вокзале, нашла дневник твоей мамы и обо всем догадалась. Сергей Макаров был твоим отцом. Уж не знаю, зачем ты убил Виктора и Андрея, но мотив расправиться с Сергеем у тебя имелся. И не надо направлять на меня пушку! Если ты думаешь, что, украв карту из роддома, ты спрятал концы в воду, то ты заблуждаешься. Я успела разослать друзьям письма по электронной почте….
– Тогда почему ты так дрожишь? Лика, ты совершенно не умеешь блефовать. Быстро иди в мою машину, – Вячеслав ткнул ее пистолетом в спину. – Я сказал быстро!
Оказавшись на заднем сиденье, Лика не смогла сдержать возглас удивления:
– Маша? Но ты здесь что делаешь?
Вячеслав, обернувшись, передал Маше пистолет:
– Не болтай с ней. И поаккуратнее с пистолетом, котенок, я тебя умоляю. Он заряжен и снят с предохранителя, патрон в патроннике…
«Как все глупо, – думала Лика, вжавшись в заблокированную дверь – подальше от наставившей на нее оружие Маши. – Доигралась в следователя. Обидно. Книга не издана, дети не рождены. Караул, сколько всего не сделано! А что им терять, в самом деле? У них такая ситуация: человеком больше, человеком меньше, никакой роли уже не играет…»
Вячеслав выехал из города N, свернул в лес, проехал по нему, занесенному снегом, пару километров и заглушил мотор.
– Приехали, – коротко сказал он. Потом повернулся к Маше: – Держи ее на мушке. Будь внимательна. От нее можно ожидать чего угодно.
Краем глаза Лика видела: он расстегнул лежавшую на переднем сиденье спортивную сумку, достал термос, открутил крышку. По салону разнесся запах кофе. Налив жидкость в пластиковый стаканчик, Слава опустил в него две маленькие таблетки и протянул его Лике:
– Пей.
Лика притворилась, что ничего не понимает. Как же они дороги, эти последние минуты, и как быстро они удирают прочь…
– Я не пью кофе на ночь, – сказала она, зябко поводя плечами.
Холодно умирать. И страшно. И не хочется…
– У тебя будет самый крепкий сон, я тебе это обещаю. Пей давай, – приказал Вячеслав.
– Подожди… Вы что, меня отравить собираетесь? Как Макарова и остальных?
– Ты очень догадлива, – подала голос Маша.
– Умненькая девочка. Писала бы свои статьи, не вмешивалась бы в чужие дела – и все у тебя было бы в шоколаде, – Слава тоже плеснул себе кофе. Без таблеток, понятное дело.
– Меня видели в роддоме, – многозначительно заметила Вронская, судорожно соображая, как бы еще потянуть время. Она только что осознала, что совершенно не торопится на небеса. Ей и в этом мире хорошо. Даже с наставленной прямо в голову пушкой.
Сделав глоток кофе, Вячеслав сказал:
– Спасибо, что предупредила. Да мы уже в курсе. Это наши проблемы. И мы уж как-нибудь с ними разберемся. Не переживай ты так, в самом деле…
– Хорошо, – выдохнула Лика. – Но… можно мне покурить перед тем как… Пожалуйста…
Вячеслав пил кофе и молчал.
Маша не выдержала:
– Слав, пусть человек покурит, а? И я бы не отказалась. Лика, дай мне сигарету.
Вронская достала из рюкзака пачку и протянула Маше:
– Давай.
– Котенок, тебе нельзя! – возмутился Вячеслав. – Ты мне детей рожать будешь. Что, забыла?
Даже в темноте было заметно, как счастливо Маша улыбнулась.
– А эта, – кивнул Вячеслав на Лику, – пусть курит. Ей уже все равно. Только окошко открой, там кнопочка на дверце.
Тихий шорох опускающегося стекла. Щелчок зажигалки. Крошечная светящаяся точечка ментолового «Vouge». Жаль, что не «More» или «Fine», подумала Лика, они длиннее в два раза. Было бы в два раза больше жизни. Но, наверное, она умрет не сразу? Это будет больно?
