— Происшествие с «челноками» нашумевшее. Может, он из простого любопытства заинтересовался им.
— Не тот служака, чтобы бескорыстно любопытничать. Дача Кетькалова расположена вдали от людских глаз, в лесочке на окраине «Астры». Гараж просторный, с выездом на асфальтовую дорогу. Более удобного места для хранения чужой «ауди» подыскать трудно. Тем более что «угнанная» у Джона машина по виду и цвету совпадает с кетькаловской. У него же на даче, по-моему, обрели надежную «крышу» и Алтыновс Куксиным. Тело покойного Кука, по всей вероятности, надо искать тоже неподалеку от дачного поселка.
— Ехал я к тебе, Антон Игнатьевич, с одним предложением, но в связи с только что полученными сведениями предложу другое, посерьезней прежнего… Нужна твоя санкция на задержание под стражу сразу троих подозреваемых: Морева, Корягина и в компании с ними майора милиции Кетькалова. И отправь со мной своего следователя. При аресте мы проведем необходимые обыски, после чего привезем задержанных в ваш изолятор временного содержания.
— Есть, однако там нанятые Алевтиной Тарасовной за большие деньги адвокаты и власть имущие заступники поднимут такой переполох, что задержанные могут оказаться на воле задолго до начала судебного процесса.
— Вот уж этого допустить никак нельзя.
— Чтобы не заволокитить расследование, придется пойти на риск и «ударить», — подумав, сказал Бирюков.
— Правильно. По образному выражению популярного генерала-политика, смеется тот, кто стреляет первым…
Глава XXVI
В двенадцатом часу ночи квартирный телефон Бирюкова залился междугородным звонком. Уехавший с Тараном в Кузнецк следователь Лимакин уставшим голосом сообщил:
— Антон Игнатьевич, Вадим Морев повесился.
— Час от часу не легче, — хмуро проговорил Бирюков. — Двое других еще живы?
— Темнокожего в «браслетах» уже отправили в наш изолятор. Майора не застали ни на работе, ни дома, ни у любовницы. Есть сведения, что ночует на даче. В связи с поздним временем решили провести задержание утром.
— Не улизнет до утра?
— Дача под наблюдением группы захвата. Если попытается улизнуть, задержим среди ночи.
— Только постарайтесь без шума.
— Шумовые эффекты исключены. Предусмотрено все, что надо.
— Хорошо… Сейчас позвоню Голубеву, мы с ним срочно выедем в Кузнецк. Где тебя искать?
— В кабинете Анатолия Викторовича. Этуночь нам спать не придется…
…К освещенному ночными фонарями Кузнецку Бирюков с Голубевым подъехали на прокурорских «жигулях» перед рассветом. Промчавшись по пустынным улицам спящего города, остановились у входа в Управление уголовного розыска. Подполковник Таран встретил их усмешливым вопросом:
— Вам-то, полуночники, чего не спится?
— Одного подозреваемого уже проспали, — присаживаясь возле стола, сказал Бирюков. — Сам гражданин Морев вынес себе приговор или его «приговорили»?
— Эксперты заявляют, что сам. В сияющей зеркалами ванной комнате роскошной квартиры Вадим Георгиевич приготовил петлю из нейлонового шнура. В гордом одиночестве выпил без закуски бутылку французского «Наполеона» и, вдохновленный коньячными парами, отважно шагнул в мир иной.
— Когда это случилось?
— Во второй половине прошлого дня. Примерно в то время, когда мы смотрели юбилейное торжество его мамочки Алевтины Тарасовны.
— Завещание не написал?
— Оставил посмертную записку.
Следователь Лимакин, порывшись в «дипломате», протянул Бирюкову небольшой розоватого цвета листок бумаги:
— Вот, Антон Игнатьевич.
На листке, похоже, нетрезвой рукой размашисто было написано черным фломастером: «Жизнь так хороша, что не хочется ее поганить своим присутствием».
— Самокритичное признание, — передавая записку для прочтения Славе Голубеву, сказал Бирюков. — Видимо, дошло до сознания, что живым из учиненной бойни не выбраться.
— Даже до слабоумного дойдет смысл жизни, когда перед носом замаячит высшая мера, — с усмешкой проговорил Таран. — А господин Морев был не дураком. Имея официально разрешенный «макаровский» пистолет с запасом патронов, стреляться не стал. Для сведения счетов с жизнью выбрал самый надежный и тихий способ.
— Не из его «макарова» стреляли в автобусе?
— Нет.
— При обыске что нашли?
— В квартире — ничего. А в гараже, под сиденьем джипа, — три черных маски. Вероятно, те, что использовались при нападении на «челноков».
— Какой у него джип, не как у Красноперова?
— Красноперовский черный «судзуки» — позавчерашний день. У Морева — новейший белый «Тойота — “Лэнд Краузер”». На таких ныне самые крутые рассекают. В багажнике этого красавца лежали два комплекта камуфляжного обмундирования. Один — по плечу Вадиму, другой — Джону Корягину. В кармане корягинской куртки — беленькие перчатки…
— Как Джон воспринял арест?
— Почти как в песне Высоцкого: «Ох, как он сетовал! Где закон?! Нету, мол!» Когда предъявили санкционированное тобой постановление о задержании под стражу, сник и безропотно позволил защелкнуть наручники. Брали его в собственной квартире. При обыске обнаружили кучу порнографических журналов и двух обнаженных девочек в постели.
— А повесившегося Морева кто первый обнаружил?
Таран взглядом указал на Лимакина:
— Мы с Петром. В присутствии понятых позвонили в квартиру. Дверь никто не открыл. Соседи заявили, что Вадим Георгиевич недавно приехал домой и после этого никуда не уезжал. Чтобы не взламывать дверь, послали гонца к Нине Большаниной. Она вроде домработницы у Морева и имеет ключ от его квартиры. Вошли — тишина. Все комнаты пусты. На кухонном столе — бутылка из-под «Наполеона», хрустальный фужер и записка. Заглянули в ванную, а там, говоря медицинским языком, летальный исход… Пришлось срочно вызывать экспертов. Пока обследовали труп да канителились с обыском, упустили майора Кетькалова.
— Ты уверен, что Кетькалов причастен к ограблению автобуса?
— О стопроцентной уверенности пока не скажу, но основания подозревать майора есть весомые. В ту ночь дома он не ночевал. По словам жены, пришел на рассвете, очень усталый. Сказал, будто участвовал в серьезной операции по задержанию вооружейных преступников, и завалился спать. На самом деле, вневедомственная охрана той ночью никаких операций не проводила. Вот в день расстрела Красноперова с Верой Портнягиной майор находился на службе. Тут бандитская группа обошлась без него…
За окном кабинета стало светать. В начале шестого часа неожиданно раздался зуммер портативной рации и хрипловатый голос произнес:
