— …я тебе говорю, у него точно мания величия! У него в гримерке знаешь, что стоит?
— Ой, у него и в гримерке, и не в гримерке, и везде стоит!..
— …хомяка жалко-то как! Я вот думаю — тушканчика, может, теперь завести? Или лучше кролика ангорского, ты как считаешь?
— …он нам говорит — вы должны порхать, как папильоны, а у вас — слоновник какой-то. Сцена дрожит. А я ему — вы посмотрите на балерин прошлого. У них и ножки были, и попка, и все. Вот, Матильда Кшесинская, например…
— Ну, ты загнула! Меньше жрать надо, а то — Матильда Кшесинская. Третий кусок хлеба умяла… Тебя уже краном поднимать надо! Вчера взялся — грыжу нажил.
— Слушай, я сейчас обижусь и уйду…
— Ну давайте еще за хомяка!
— …я смотрю на себя — матерь Божья и все святые! — что она со мной сделала! Это же не грим, это кошмар какой-то…
— Ну и сказала бы, чтобы переделала!
— Да я и сказала, а она — ни в какую. Это мое ви́дение образа, говорит. Что я, драться с ней буду, что ли?
— Шаляпин, между прочим, бил своих гримеров!
— Так то Шаляпин!
— …консерватория это тебе дать не может…
— Правда, что Савицкий будет «Катерину Измайлову» ставить?
— Уже ставит…
— …в средние века в опере пели либо женщины, либо кастраты!
— Я тебе скажу, кастратов и сейчас хватает!..
— …Вивальди первый ввел в симфонический оркестр духовые…
— Театр, театр… Да все театр! Ты вот никогда не задумывался, что религия — это тот же театр? Весь церковный год — это суть театральное представление…
Этот разговор Кате показался интересным, и она остановила свое кружение по залу, ненавязчиво прислушиваясь к собеседникам.
— Каждый год включает в себя все: от рождения Христа до его смерти и воскресения. И каждый праздник — это отдельная мистерия…
— Согласен. А что все — театр, это ты загнул!
— Да ты просто не смотришь вокруг! Ты посмотри! Быт в панельных домах — это же не просто театр! Это сверхтеатр! Это авангард! Скудость декораций, упрощенность чувств, альтернативный язык…
— Это мат, что ли?
— А, вот ты где… — Женя Богомолец улыбалась Кате. — Пошли, я обещала ребятам показать прекрасную сыщицу.
Катю пригласили на танец. Мальчик с актерского отделения танцевал и не сводил с нее влюбленных глаз. Было это игрой или она действительно ему понравилась, Катя так никогда и не узнала. Она распрощалась с ним, хотя он настаивал на продолжении, и снова отправилась искать певицу. Тусовка показалась ей до крайности занимательной, но нужно же было поговорить с Богомолец, иначе зачем она сюда явилась?
С певицей она неожиданно столкнулась в туалете. Женя Богомолец мылила руки, мыла их, потом снова мылила, смывала пену, нюхала…
— У меня такая чувствительность к запахам, — пожаловалась она Кате. — Особенно когда выпью. Дернуло меня нарвать хомяку этих цветочков!.. Ну, знаешь, таких маленьких, желтеньких… Гусиный лук называются, кажется…
Катя тоже в детстве рвала эти невзрачные цветочки, которые густо высыпали среди травы.
— Главное, они такие соразмерные! Хомяк маленький, и гробик маленький, и цветочки должны быть маленькие… Запах у них отвратительный! Знаешь, у меня этот запах ассоциируется с тюрьмой…
Катя ужасно удивилась:
— Почему?
— У нас сосед был, в тюрьме сидел. Он всегда ходил в сапогах, в какой-то ужасной телогрейке, и пахло от него точно так же, как от этих цветов, — сыростью какой-то, землей и не то луком, не то чесноком…
Кате стало жалко певицу, обладающую таким тонким обонянием, что приходится час отмываться от поганых цветочков.
— Ты рыбок потому держишь, что они ничем не пахнут? — догадалась она.
— Я вообще никого не держу… Некогда. А рыбку у подружки одолжила. Здорово с рыбкой получилось, да? Ну что, пойдем танцевать к нашим?
Катя поняла, что сегодня разговора с Женей Богомолец у нее уже не получится, и покорно отправилась обратно в зал.
* * *
— Я сегодня наняла наконец вместо тех жуликов, что ничего не сделали, настоящую бригаду…
— Ой, Лара, да что ты! — воскликнула Елена Владимировна Бухина таким счастливым голосом, что Сашке стало даже немного стыдно. Здорово же вся его семья устала от его дочерей, что мама так радуется…
— Да, такие люди приличные. Я уже и задаток дала…
Все Бухины-Серегины в составе шести взрослых сидели за ужином. Близнецы спали перед вечерним концертом, набирались сил.
— Ларочка, а зачем ты им задаток дала? — осторожно спросила Сашкина бабушка, обладавшая здоровой житейской сметкой.
— Они так сказали…
— И много дала?
— Половину.
— Мам, половина — это сколько? — настороженно осведомилась Дашка.
— Четыре с половиной тысячи… Но это за месяц вперед!
Александр Ильич Бухин крякнул. Елена Владимировна всплеснула руками. У бабули сделалось такое лицо, как будто по радио объявили о начале третьей мировой…
— Давно это было? — деловито поинтересовался Сашка у тещи.
— Часа в три… — пролепетала она, растерянно обводя присутствующих взглядом таких же, как у Дашки, голубых глаз. — А что вы все так на меня смотрите?
Старлей Бухин стремительно выскочил из-за стола и помчался в переднюю. Вслед за ним высыпала вся семья.
— Сашенька, ты же не думаешь?.. — дрожащим голосом осведомилась теща, теребя его рукав.
Но Бухину было не до сантиментов.
— Вот именно, думаю! — рявкнул он. — Ключи от квартиры вы им отдали?
— Конечно, они же сказали, что сразу работать будут…
— Ну, тогда, может, еще не все потеряно… — Бухин галопом вынесся из квартиры.
Лариса Сергеевна при всеобщем гробовом молчании пожала плечами.
— Дашенька, я же хотела как лучше… — На глазах у нее показались крупные слезы. — Я из ваших денег ничего не брала, я свои отпускные и зарплату…
— Мам, успокойся. Ну, пойдем. — Дашка подхватила мать под локоток. — Пойдем… приляжешь… Елена Владимировна, валерьяночки не найдется?
Свекровь ринулась в кухню искать лекарство, бабуля поплелась следом — помогать.
— Сашка просто решил проверить, работают они или нет. И вообще, знаешь, у него в последнее время нервы…
— Лара, там международные новости сейчас начинаются, будешь смотреть? — Свекор, также решивший внести свою лепту в разрядку обстановки, делал приглашающие жесты и придвигал кресло поближе к телевизору.
В кухне со звоном что-то посыпалось — наверное, свекровь и бабуля уронили аптечку.
