Берегиня вымокла до нитки. Мокрые пряди волос прилипали к лицу, лезли в глаза. Она отбросила их назад. Она долго искала и звала Верта, надеясь вопреки здравому смыслу, что сумеет разглядеть его в океане. Но волны всё росли, становились злее, и Берегиня уже всерьёз опасалась, что и её тоже смоет за борт. Лёжа на дне содрогавшейся шлюпки, она вся сжалась, чувствуя, как холодная вода заливает её ноги. Она обхватила плечи руками – теми, что не смогли удержать и спасти Верта.
Потеряла. Она потеряла своего Верта.
«Стрелка» болталась в огромных волнах, и Берегиня поминутно чувствовала, что какая-то сила отрывает её от дна шлюпки.
А что, если её тоже выкинет за борт? Она огляделась, и тут у неё вырвался крик ужаса. Огромный плавник! Он был совсем рядом.
Берегиня закрыла глаза. А когда снова открыла их, он исчез.
Что это было? А вдруг это морское чудище охотится за Вертом? Эта мысль напугала её сильнее самой мощной волны.
Берегиня со стоном ухватилась за скамейку и забилась под неё как можно дальше и как можно глубже.
94
Доуги видел, что Второй вне себя от волнения. Едва он открыл дверь, как пёсик выскочил за дверь и помчался прочь. Доуги немного постоял на пороге, чтобы глаза привыкли к темноте. Откуда-то издалека доносилось заливистое тявканье Второго, но вскоре шум волн со стороны пляжа совершенно заглушил его. Что такое творится с собакой?
Доуги отправился вслед за Вторым. Лунная ночь всё ещё была светлой, на звёздном небе только-только начали появляться облака. Неужели и впрямь приближается шторм? Второй ещё ни разу не ошибся. Но пока ничто, кроме необычно прохладного ветра, не предвещало бури.
И всё-таки Второй никогда не ошибается.
Надо пойти и проверить, всё ли в порядке. Но прежде всего найти сбежавшего пёсика. Доуги громко позвал его:
– Второй! Ко мне!
Доуги выдержал паузу, но так и не услышал в ответ знакомого «тяв-тяв-тяв!».
Где же он?
Доуги снова позвал:
– Второ-о-о-о-ой! Ко мне-е-е-е-е!
Он прислушался. До него доносился только шум волн, бившихся о песчаный берег. Отлив всё ещё продолжался. В лунном свете песок казался мягким и гладким, как шёлк, который разгладила отхлынувшая вода. Луна клонилась к западу. Через несколько часов она начнёт уходить.
Доуги почувствовал острое сожаление. Голубая луна. Кто знает, сколько времени пройдёт, прежде чем снова настанет ночь голубой луны? Несколько месяцев? Или целый год? Он снова почувствовал страстное желание спеть свою песенку для Синь. Песенку, в которой только три слова.
Доуги повернулся к луне спиной. Куда же подевался Второй? И вдруг, словно в ответ на его вопрос, раздалось «тяв-тяв-тяв!». Второй подбежал к хозяину. Доуги хотел погладить его, но тот отскочил от протянутой руки и побежал на этот раз в другую сторону.
«Что происходит с собакой?» – озадаченно подумал Доуги. Решив, что пёс, видимо, почувствовал перемену ветра, он заторопился к тёмному автобусу. Отперев дверь, он вошёл внутрь. Яркие радужные цвета сёрфбордов казались блёклыми в тусклом, рассеянном свете луны. Пройдя по проходу, он проверил окна. Вроде бы всё в порядке.
Он вышел из автобуса и вдруг заметил одинокую белую птицу, парящую над поверхностью воды. Неужели Капитан? Что это ему не спится ночью? Он присмотрелся повнимательней. Да, это Капитан. Он узнал его по крылу. Доуги продолжал вглядываться в темноту. Но чайки уже не было видно. Не было видно ничего, кроме воды.
«Тяв-тяв-тяв!» – волновался Второй, бегая вокруг хозяина. Доуги попытался поймать его, но пёсик увернулся и снова бросился бежать. На сей раз он побежал к Ключу.
95
Берегиня лежала в шлюпке, свернувшись калачиком, когда очередная огромная волна подхватила её и понесла вверх, всё выше и выше. Берегиня прильнула к деревянному дну. Схватившись за скамейку, она готовилась к спуску – и вот – ву-у-у-у-уф-ф-ф-ф! – он начался.
Шлюпка падала всё ниже. Каждый мускул тела Берегини напрягся в ожидании дна, самой низкой точки падения волны. Как глубоко она спустится на этот раз?
И вот – БАМ-М-М-М! – шлюпка обрушилась в колодец. Берегиня ощутила это каждой косточкой, каждой жилкой, каждой клеточкой своего тела.
Судорога свела ноги, руки, живот, пальцы, стёртые в кровь, которыми она вцепилась в узенькую скамейку маленькой шлюпки, вцепилась изо всех сил, мёртвой хваткой. Она чувствовала, как талисман бьётся об её ключицы. Талисман – последний подарок Мэгги-Мэри, перед тем как она уплыла от дочери и Синь подхватила её. Синь… Синь подхватила её!
И вдруг Берегиня вспомнила всё с пронзительной ясностью. Да-да, конечно же всё это было раньше. Она плыла по волнам в маленькой шлюпке, в другой шлюпке, которая была ещё меньше «Стрелки». Это была круглая шлюпка, тоже с гладкими бортами. Она также качалась на волнах, и Берегиня вместе с ней. Вспомнила. Вспомнила.
Вспомнила. Вспомнила. Вспомнила.
Маленькая шлюпка. Грохот волн. Холодная вода.
Она одна. И в то же время не одна.
Нет. Она была не одна тогда. С ней была Мэгги-Мэри.
96
Большая деревянная миска, такая большая, что мама может посадить в неё маленькую девочку… и кружить на кухонном полу.
Красивая деревянная миска, такая большая, что мама может посадить в неё маленькую девочку… и пустить в плавание по морским волнам.
Вдруг страшное воспоминание нахлынуло на Берегиню – такое грустное и тоскливое, что от него стало больно.
Её день рождения. Вечер. Ей исполнилось три года.
Берегиня сжалась в комочек на дне «Стрелки». Воспоминания обвивали её, впиваясь как колючая проволока.
Она сидит в деревянной лодке, круглой и глубокой. У неё нет ни кормы, ни носа, ни правого, ни левого борта, ни паруса, и она далеко от берега, прямо за косой – за скалой де Вака. Её маленькая лодка ударилась о косу и ткнулась в старую скалу.
Она была примерно в сотне ярдов от берега. Отсюда, из воды, Берегиня едва различала мерцающий огонёк костра на пляже, где у них был пикник. Там, где возле костра спала Синь.
– Три года! Совсем большая девочка! – сказала Синь.
