Лейлу Джемани восхитила деликатность, с которой он приободрил обеих женщин. Это было в его характере — уважать свободу других. Она почти простила ему недавний внезапный отъезд. Из Туро они направились прямо на север; когда пересекли Ренардьер, Фушеру уступил ее немой просьбе:
— Вы имеете право потребовать от меня некоторых объяснений. Вы были терпеливы…
— Вы же учили меня, что терпение — основное в нашей профессии, — живее, чем надо, отозвалась она.
Он предпочел не заметить глухого возмущения, прикрытого вежливыми словами.
— Есть две версии этого дела… этих дел, — продолжил он. — Официальная, та, которую мы осветим завтра в отчете на Ке-дез-Орфевр, с приведением доказательных фактов. Она подтвердит случайную смерть Жюли Брюссо и самоубийство месье Ришело.
— А… вторая?
— Вторая является причиной моей отставки, заявление о которой будет завтра вечером на столе Шарля Возеля.
Сидевшая за рулем Лейла вздрогнула, и машина вильнула, но он сделал вид, что не заметил этого.
— Вы это серьезно? — с усилием выговорила она.
— Серьезнее не бывает. В данном случае это наилучший выход. Да вы и сами убедитесь в этом, когда выслушаете меня. Но все сказанное мною должно остаться между нами.
— Если тут есть личные мотивы, — нерешительно произнесла она, — то не считаете ли вы, что можно обойтись временной отставкой?
Не отводя взгляда от дороги, он улыбнулся:
— То же самое скажет мне и Шарль Возель, я в этом уверен, но решение мое окончательное. Я не хочу больше, чтобы мной манипулировали. Не хочу дальше слепо следовать неправедным законам…
— Но не нам это решать, — запротестовала она. — Есть судьи, это их работа…
— Судья наверняка решит, что я допустил профессиональную ошибку. Действительно, я умышленно позволил скрыться убийце Ришело. А вы не хуже меня знаете Уголовный кодекс. В нем это называется умолчанием о преступлении со стороны ведущего следствие.
Лейла Джемани невольно затормозила, чувствуя, как ее охватывает паника. Она остановилась на дороге на склоне холма, как раз после Туси. Из всего изумительного пуайоденского пейзажа она сейчас видела лишь скелет методично разлинованных межами полей.
— Я не требую полных объяснений, — несколько грубовато отчеканила она. — Но по крайней мере сделайте… — Она поискала подходящее слово. — Помогите мне заполнить провалы в моих выводах…
Он постарался это сделать:
— Жанна Бонне была «казнена» на глазах своей дочери Алисы двадцать пять лет назад. Она переводила сверхсекретные документы с румынского на английский для одной фармацевтической лаборатории, поддерживаемой… скажем… довольно влиятельными в то время лоббистами. Но убийцы просчитались: им помешала брошь, о которую срикошетила пуля. Муж ее, выдвиженец министра Максима Тайландье, погиб во взорвавшемся к северу от Бухареста самолете тремя годами раньше. В скобках замечу, что теперь я убежден в наличии весьма интересной связи между нашим делом и той первой, труднообъяснимой смертью… Именно тогда установились регулярные отношения между вдовой и румынским министром иностранных дел, который предложил ей переводить под грифом «секретно» различную документацию. Одним из таких документов являлось досье «Ювенекс»; причем ее убедили, что муж к нему причастен. Это было дьявольским средством заполучить надежного сотрудника и иметь возможность в случае необходимости скомпрометировать его. Однажды к Жанне Бонне попала научная работа, для нее не предназначенная. В ней детально описывались опасности, подстерегавшие людей, на которых без их ведома проводились опыты по омоложению. Можете вообразить ее отчаяние, когда она поняла, с какими документами работала. Алиса вспоминает, как энергично мать обвиняла по телефону ответственных за «Ювенекс». Тогда-то и решили ее убрать. Товарищ Максима Тайландье вспоминает, как тот любой ценой хотел спасти Жанну Бонне и ее детей. Цена известна: разлучение навсегда матери с детьми…
— Он сочинил ей новую легенду… Жюли Брюссо… — пробормотала Лейла. — Если не считать группы крови, подмена получилась удачной.
— Она была готова на все, лишь бы детям не угрожала опасность… Но она не учла… упрямства, настойчивости Алисы. А та прекрасно знала, что мать не умерла естественной смертью. Она видела убийц за работой… И была полна решимости узнать всю подноготную…
— А как она вышла на Ришело?
— По стечению обстоятельств, которое иногда случается в жизни, но кажется невероятным в романе. Помните, она говорила, что давала представления в больницах… Но выступала она также и в румынском посольстве, которое регулярно посещала. Там-то она и обнаружила тайную связь, сговор между Ришело, некоторыми членами правительства и научно-исследовательскими лабораториями, занятыми изысканиями в области андрогенотерапии. Проникнув со взломом в кабинет одного дипломата-сообщника — за что получила срок, это отражено в сведениях о судимости, — она установила связь между «Ювенексом» и одним из главных французских партнеров по его нелегальному применению. Действительно, «друг» нотариуса, о котором вам говорила Мэгги Смит, и есть тот румынский дипломат, скрывающийся на одном из островов Тихого океана…
— Все, как в «Завещании Милого»! — воскликнула Лейла. — Это невероятно!
— Так же, как в деле с заражением крови, — мрачно дополнил он. — Должен сказать вам, что политические, научные и финансовые выгоды, связанные с «Ювенексом», не поддаются исчислению. Когда к месье Ришело поступила информация, что Алиса Бонне должна прибыть в Сен-Совер, он страшно испугался. Если мать и дочь узнают друг друга, это будет его концом. Поэтому он предпочел организовать «самоубийство» Жюли Брюссо, напичкав ее в Салодри антидепрессантами, после чего отвел ее к находившемуся поблизости пруду Безумия.
— Откуда ему было известно, что она мать Алисы? Не хотите ли вы сказать, что министр с умыслом отослал ее в пасть волка?
— Не министр, а его секретарь умышленно выбрал Сен-Совер. Ему выгодно было оставить Жанну Бонне под неусыпным наблюдением Ришело… Ведь если «Ювенекс» и в самом деле явится сильнодействующим средством борьбы со старением, то в недалеком будущем должен принести колоссальную прибыль. Не говоря уж о научной славе страны, открывшей чудодейственное лекарство… По фотографиям вы могли сами убедиться в отрицательном результате экспериментов, проводимых на несчастных, прибывших по подложным документам из стран Востока. Они были человеческими «подопытными кроликами», которых поставляла неуязвимая международная сеть. В нее входил и Кусто. Его-то хоть посадили в тюрьму за хищение фондов. Но другие… — Еле сдерживаясь, он замолчал. — Бесполезно выходить из себя, инспектор Джемани, — сказал он после непродолжительной паузы. — Поехали…
— Алиса опоздала всего на два дня… — заметила Лейла, трогаясь с места.
— Ирония судьбы в том, что она, сама того не зная, убила убийцу своей матери. Здесь даже можно применить понятие самообороны. — Он посмотрел на часы: — В это самое время она находится на пути в новую жизнь, под другой фамилией… как ее мать. Арман Бонне ничего не скажет. Мы тоже. И скандал с «Ювенексом» не разразится…
