Книга Рецепт предательства - Марина Серова

На следующее утро я проснулась в половине шестого, бодрая и отдохнувшая так, как будто спала часов одиннадцать.

Поскольку времени было предостаточно, до визита к старому другу я успела принять контрастный душ, выпить кофе и плотно позавтракать, так что в этот день и к труду, и к обороне я была готова как никогда.

И дальнейшие события показали, что все было не зря. День оказался поистине решающим.

Свежим ветром ворвавшись в кабинет к Кире, я сразу поняла, что в отличие от меня, например, он себя отдохнувшим не чувствует. Изможденный вид, вялые телодвижения и общая равнодушная заторможенность ясно свидетельствовали о том, что в подведомственном учреждении очередной форс-мажор.

– Ты хоть спал сегодня, товарищ начальник?

– Да так… вроде бы… как-то спал.

– Только не говори мне, что вот на этом диване.

– Нет, домой таки ездил. Поздно, правда. А приехал рано.

– Наверное, не выспался.

– Наверное. Вон дело, бери, читай. Что это вдруг тебя на музеи потянуло?

– Да тут… для расследования. Уточнить нужно, что украли.

– Всплыло что-то? – сразу оживился Киря, и я поняла, что затронула очень опасную тему.

– Да нет… так… чисто информационно… нужно же быть в курсе.

– Что-то ты темнишь, – подозрительно посмотрел на меня приятель.

– Да ничего я не темню. Говорю же, для расследования нужно. Клиентка одна… полоумная совсем. Говорит, мужа убили из-за картины, дескать, очень дорогая, из музея. А там мазня какая-то.

– Да? А художник? Кто автор? Мазни-то этой?

– Саврасов, – раздраженно буркнула я первое, что пришло в голову.

– А-а-а… нет, Саврасова там не было.

Не предполагая, что старый друг окажется таким дотошным, я не позаботилась о том, чтобы как-то мотивировать свой интерес к музейный ценностям, и, на ходу сочиняя историю, проклинала всех и вся.

Единственным моим горячим желанием было выложить Кире все как есть, сдать пароли и явки и с чистой совестью спать ночами, зная, что благодаря мне шайка циничных махинаторов прекратила свою деятельность. Но если бы я сделала это, в разряд обвиняемых попала бы и моя клиентка, а допустить этого я не могла.

Поэтому, сцепив зубы и все нехорошие слова произнося исключительно в уме, я сердито листала дело в поисках списка похищенных картин.

Он оказался не таким уж длинным. Вспомнив слова Тамары о том, что картины отбирались под заказ, я могла только порадоваться способностям этих ловкачей, даже воруя, сохранять здравый ум и твердую память и брать только то, что нужно.

Слово «Дюрер» в списке фигурировало только один раз, не оставляя сомнений: рисунок именно тот.

Поблагодарив Кирю и попрощавшись, я села в машину, но никуда не поехала. Чтобы снова не нарваться на какую-нибудь неожиданность на перекрестке, я решила обдумывание и вождение больше не совмещать.

Итак, теперь уже доказано, что Васина копия из московского музея переехала в тарасовский, а оттуда – к кому-то из двух ловких проходимцев, торгующих поддельными антикварными ценностями.

К кому именно? Вот следующий вопрос, который необходимо выяснить.

Очевидно, что подлинник появился у Всеславина гораздо раньше, чем произошла интересная история с музеем. И тут вполне логично предположить, что в приобретении второй, «почти такой же» картины он не видел смысла и рисунок ушел к Мазурицкому.

Хотя… Как знать, как знать.

Между прочим, здесь есть один весьма забавный нюанс. Ведь Мазурицкий навряд ли догадывался, что из музея они выкрали копию. А Всеславин знал наверняка. Так что у него была прекрасная возможность уронить Мазурицкого в такую же яму, какую тот постоянно рыл для других.

Хм… А может быть, он именно так и сделал? Навел на Мазурицкого какого-нибудь клиента вроде Вити, тот всучил ему копию вместо подлинника, а когда все открылось, пригрозил на веки вечные испортить репутацию. Или Мазурицкий, узнав о подлоге первым, не стал дожидаться, когда все откроется, а пришил ненавистного конкурента, чтобы он никому не рассказал, так что все до сих пор шито-крыто.

Но, кажется, я снова чересчур увлеклась догадками. Новая теория была интересна, но она никак не объясняла, почему копия в итоге попала к Леониду. Даже если учесть, что ограбление музея произошло раньше, чем самоотверженный друг получил щедрую благодарность, и предположить, что, потеряв надежду приобрести подлинник у Всеславина, он купил копию у Мазурицкого, то и тогда остаются сомнения.

Если верить словам Тамары, Леонид – тонкий ценитель, а такой человек, даже не имея возможности получить подлинник, навряд ли польстится на копию…

Впрочем, хватит. Опять я уношусь в область неизведанного, а между тем стрелка часов подходит к девяти.