– Принял. Возьмите образцы тел погибших от заражения.
– Есть, принял, – ответил капитан и принялся за работу.
Он не знал, что почти сразу после того, как люди покинули бункер, глубоко под землей, в бетонном тоннеле магистрального канализационного коллектора, один из сотен отдыхавших по шею в воде мутантов учуял добычу. В деградировавшем человеческом мозгу, подвергшемся колоссальным изменениям на клеточном уровне, не было мыслей в том виде, какими их привыкли воспринимать люди. Нервные импульсы, полностью контролируемые вирусом, превращались лишь в набор образов и побуждений, главным из которых был никогда не утихающий голод. Мутант повернулся, захрипел и ловко поплыл туда, откуда исходило ощущение близкой еды. Остальная масса дрогнула и последовала за ним, оставляя позади след грязной пены.
Но стоило мутантам продвинуться всего на километр вперед, как им стало ясно, что они не приближаются к еде, а начали снова от нее отдаляться. Один, на шее которого виднелись жабры, торчавшие из жаберных щелей подобно клочкам драной мочалки, поднял взгляд белесых глаз с почти обесцветившейся радужкой. Откуда-то сверху пробивалось немного света, и ощущение близкой добычи тоже сочилось оттуда. Захрипев, мутант бездумно протянул вверх руки со вздувшимися венами. Но вертикальная шахта и лестница из стальных скоб, ведущая наверх, к люку, располагалась слишком высоко – не дотянуться.
Другие мутанты тоже начали стягиваться под люк. Вскоре там стало тесно, и кто-то полез по головам, но сородичи этого словно не замечали. Не имея возможности добраться до еды, они просто стояли в том месте, от которого до нее было наименьшее расстояние. Некоторые тянули вверх руки, другие просто пялились, задрав головы, третьи выбирались из воды и вскарабкивались им на плечи.
Со стороны города мутанты все прибывали и прибывали огромными толпами, причем каждая из многочисленных групп вела себя очень похоже на единый организм, где клетками являлись тела отдельных мутантов. Они толкали перед собой воду, как поршни, вздымая темные грязные волны. Добравшись до места скопления под люком, они тоже старались занять место поближе к еде, не имея, по сути, никаких других стимулов. Для этого они забирались по телам сородичей все выше и выше. С их голых тел стекала вода, почти все мутанты уже освободились от одежды, лишь изредка попадались редкие особи в промокших насквозь лохмотьях, бывших когда-то одеждой, возможно, из ассортимента модных бутиков.
Наконец растущая гора мутантов добралась до кромки ведшей наверх шахты. Ощутив опору, некоторые начали пытаться карабкаться по стене, но не очень преуспели в этом, зато стали опорой для других, непрерывно прибывающих со стороны города. Цепляясь за сородичей, они карабкались вверх, характером движений больше напоминая уродливых четырехлапых пауков, нежели людей, изменившихся почти до неузнаваемости.
Заполнив пролет шахты, лишенный лестницы, кто-то из мутантов нащупал, наконец, первые скобы, вмурованные в бетон. Дальше передвижение живой массы из медленного течения превратилось в стремительный восходящий поток. Словно массы горячего воздуха под действием архимедовой силы, мутанты начали ловко подниматься по лестнице, пока не уперлись в запертый люк.
Еда была близко – рукой подать. Голод каждого, и без того лютый, напитывался мощью предчувствия скорой добычи и превращался в силу, владеющую всем естеством каждой особи. Верхние принялись долбить изнутри в крышку люка, изготовленную из семимиллиметровой стали. Одному или двоим не по силам было сдвинуть ее, но новые прибывали непрерывно, влекомые жаждой свежего мяса. Уже не по лестнице, а по телам карабкались они, а добравшись до конечной точки, всей массой давили в люк. Наконец дужка навесного замка не выдержала давления прогнувшегося снизу металла и лопнула со звуком, похожим на пистолетный выстрел. Люк сорвало с петель, и он отлетел в сторону, вращаясь в воздухе, как монета, подброшенная игроком в орлянку.
Почуяв отсутствие последнего препятствия, отделяющего их от еды, толпа мутантов выплеснулась из отверстия люка, как лава из жерла вулкана. Топча траву скользкими от сточных вод ступнями, волной устремилась к бункеру.
– Старший Пятому! – раздался в эфире голос дежурного. – У вас движение на девять часов! Черт…
Когда дежурный осознал суть замеченного на мониторе движения, у него едва сердце от ужаса не остановилось. Такого ему не могло привидеться даже в кошмарном сне. Такого он точно не смог бы вообразить на основании рассказов полковника Рощина.
– На связи Старший! Что там?!
– К шлюзу!!! – закричал дежурный в микрофон так, словно увидел приближение цунами. – Мутанты из коллектора!!!
Постников не стал задавать лишних вопросов. Ему, конечно, интересно было, сколько приближается мутантов и насколько быстро, но тон дежурного красноречивее любых цифр говорил о том, что надо именно отступать, а не занимать оборону. К сожалению, коллектор и прилегавшая к нему территория хорошо просматривались только с камер, установленных на самом верху бункера, а с земли обзору мешал участок леса, серпом отсекавший поляну от сорванного люка. Поэтому полного представления о грозящей опасности Постников не имел, а потому принял решение огибать бункер и уводить группу не к главному, а к лабораторному шлюзу, чтобы иметь возможность сразу начать исследовать образцы.
Если бы он, уже имея опыт столкновения с живым мутантом, вырвавшимся из машины, понял, сколько таких же тварей рвется от коллектора в его направлении, он бы, конечно, поступил иначе. Но честь офицера диктовала ему другое решение – несмотря на возможную опасность, доставить образцы в лабораторию.
Постников повел группу в обход бункера, но когда полоса леса кончилась, открыв ему обзор в сторону выхода из коллектора, ошибка сделалась очевидной. Мутантов было много. Очень. И не было никаких шансов от них отбиться.
Еще можно было успеть к главному шлюзу, но, подумав лишь миг, капитан отказался от этого решения. Он вдруг понял, что это ничего не изменит. Это даже не спасет его собственную жизнь и жизни бойцов его группы. Внешние ворота им откроют, а вот внутренние – уже нет. Пока снаружи мутанты, а в шлюзе люди, пока нельзя очистить шлюзовое пространство огнем, никто внутренние ворота не откроет, ибо это заразит весь бункер или как минимум технический ангар. Долго же продержаться в главном шлюзе не получится, так как еда и питье в бутылках с клапанами сложены в лабораторном шлюзе.
Получалось, что выбор прост: либо струсить, успеть спрятаться в главном шлюзе и обречь себя и своих людей на мучительную долгую смерть от жажды, либо набраться решимости и рискнуть прорваться к лабораторному шлюзу. Во втором случае лучшим исходом могло стать спасение собственных жизней и доставка образцов для исследования, а в худшем – быстрая смерть от рук мутантов. Всяко лучше, чем от голода умирать.
К счастью, из группы не струсил никто, даже солдаты-срочники, совсем необстрелянные. Все же в русском человеке есть какой-то удивительный стержень, часто глубоко скрытый, иногда под слоем пороков, но в критической ситуации этот стержень сбрасывает с себя все лишнее и обнажается в сверкающей чистоте подвига.
