Я вошла с ним в холл с деревянным полом и увидела аккуратно стоящие вдоль стены несколько пар калош. Калоши взрослых были зеленого цвета, детские — серебристые с нарисованными облаками. Трое детей разного возраста. Большая семья. Большой семейный дом.
— Вам понравится кухня, — с энтузиазмом произнес Гэри, полагая, что она станет моим владением; Джонатан тем временем будет в теплице проверять свои огурцы.
Кухонный пол был застелен шиферной плиткой, щели которой заполнял блестящий красный герметик. На буфете висели детские рисунки, закрепленные синими кнопками. На одном было написано: «Мама» — улыбающаяся дама с длинными черными волосами и редкими ресницами. Другой рисунок назывался «Папина новая машина», хотя она больше напоминала микроавтобус.
Джонатан прав: дом идеален. Все аккуратно убрано, пахнет чистотой, и присутствует тот незначительный беспорядок, который убеждает, что здесь живет настоящая семья. Все налажено хорошо. Конструктор «Лего» упакован в кофр, который они приобрели на аукционе. Мама с редкими ресницами сама готовит коробку с ланчем вечером перед школой; они едят хорошие продукты, свежие овощи, мытые в широкой мойке фирмы «Белфаст». А чем занимается папа? Он адвокат. Вот кто понравился бы Элайзе! Рассматривая духовой шкаф, я никак не могла взять в толк, почему у него столько дверок.
— Придется привыкнуть ко множеству комнат. Когда создаешь семью, это просто необходимо, — сказал Гэри и повел нас в гостиную.
Боже праведный, сколько же детей я собираюсь произвести на свет? Мой крепкий живот так и будет перманентно вздутым и пополнять разумными существами семейное гнездышко?
— Сейчас я покажу вам верхний этаж.
Гэри провел нас в спальню. У родителей была самая большая спальня. Все было кристально чистым, даже половицы. Вышитое постельное покрывало казалось белее белого цвета. И если они занимались сексом, то это был какой-то стерильный секс.
— Здесь так спокойно, правда? Комнаты светлые. Именно то место, где хочется проснуться воскресным утром, — сказал Гэри, сдержанно улыбаясь.
— Сколько лет этому дому? — спросил Джонатан.
— Конец девятнадцатого века. Редко встретишь дом таких размеров. Эта деревня пользуется популярностью. Начальная школа считается самой лучшей во всем графстве.
Бен лежал на чистых половицах, пытаясь просунуть указательный палец в щель. Джонатан не спускал с меня взгляда, пытаясь определить мое отношение.
— Ко мне обращались многие заинтересованные люди, — продолжал Гэри, направляясь в детские комнаты.
На двери каждой комнаты висели таблички с именами: комната Эдди, комната Софи, комната Марты. Дети, хорошо учившиеся в школе и сидящие в этой домашней кухне, выполняли домашние задания под тихие звуки радиостанции 4.
— Теперь я хочу, чтобы вы сами, одни, все посмотрели. Почувствовали место, — закончил Гэри.
Джонатан взял Бена, пошел с ним в гостиную и посадил на круглый этнический коврик.
— Ну что? — с надеждой произнес он.
— Ну что, — парировала я.
— Думаю, нам надо принять предложение.
— Давай подумаем.
— Ты бы могла позвонить ему на неделе? Он дал тебе свою визитку, ведь так?
Я порылась в сумке и обнаружила утечку из бутылочки Бена. Визитка Гэри промокла, но еще вполне прочитывалась. Я увидела, что агента звали не Гэри, а Гари. Творческое написание. Я бы не стала покупать зубную щетку, не говоря уже о доме, от Гари.
Мы расстаемся, обещая связаться. Гари взял Бена за руку и пробурчал: «Пока, маленький парнишка».
Бен неожиданно заплакал. Цвет неба изменился, а за ним и настроение. Раздались предгрозовые раскаты, вот-вот польет дождь. Мы поспешили к выходу, протискиваясь мимо кресла, стоящего в холле, однако слишком большого для холла и явно предназначавшегося для другой комнаты. Оно казалось пухлым и было обито роскошным бургундским бархатом. В таком кресле никогда не почувствуешь себя комфортно. К тому же оно было совершенно новым — на нем имелась целлофановая обертка.
Мне позвонила Элайза и сказала, что нашла идеальное свадебное платье.
— Ты же только-только познакомилась с ним, он ведь слишком молод для такого шага, — засмеялась я.
— Я и Дейл здесь ни при чем, глупая, платье для тебя. Голубое, светло-голубое, я почти не в состоянии описать его.
— Как шпорник? — предположила я.
— Как утиное яйцо, с серым оттенком. На вешалке выглядит обычным, на самом же деле прекрасно скроено и не будет выделять твою… ты знаешь, о чем я.
— Сколько стоит?
— В том-то вся и прелесть. Ты можешь поиметь его даром. Это выставочный образец, пиаровская кампания рекламного агентства. Я могу держать его в загашнике несколько недель, делая вид, что мы его потеряли. Ты будешь в нем всего лишь день, может быть, несколько часов. Никто ничего не узнает.
Выходить замуж не в своем платье? Это неправильно, хотя я не могу сказать почему. Это всего лишь платье. Только на день. Ничего особенного, сказал бы Джонатан, хотя он бы чувствовал себя счастливее, если бы я вызвала флориста, чтобы украсить стол.
— Я и для себя подобрала одно. Оно темно-фиолетовое и с косым подолом. Единственной проблемой остаются туфли, — произнесла она на этот раз слишком возбужденно.
— Может быть, в «ДМ». Они все еще делают туфли цвета бычьей крови? — предложила я.
Я приехала к Бет, чтобы дать почитать Рози сделанное для «Лаки» интервью. Я постаралась сдерживать себя, чтобы не обидеть ее. В результате получилось как-то спокойно и, по правде говоря, скучно. Чейз заставит все переделать.
Я также надеялась, что у Рози, возможно, есть подруга, у которой можно взять интервью для следующего репортажа «Мой секрет». Я совершенно выпустила из виду, как быстро проходит неделя: каждую минуту происходит история, мне надо работать уже над следующей. Захочет ли Гари открыть что-нибудь из своего прошлого, если мы купим этот ужасный дом в Воттоне, который рядом с чем-то там расположен? Вот в каком отчаянном состоянии я находилась. В сущности, мне придется платить кому-нибудь, чтобы полностью отделаться от работы над репортажем «Мои секреты». Я стану официанткой или библиотекарем. У меня будут спокойные перерывы на обед, и я буду заканчивать работу по расписанию без каких-либо установленных сроков, висящих как дамоклов меч надо мной.
Я рада, что Бет все еще гостила у своей матери. Она не одобрит, что я интервьюировала ее помощницу. Бет считает Рози своей собственностью: еще одна незначительная безделушка, которую удобно держать на кухне. Я позвонила в дверь. Вероятно, Рози находилась наверху в детской комнате с включенной музыкальной игрушкой. Я постучала в дверь. Может быть, она в саду. Потом я попробовала открыть ее.
— Рози, — позвала я.
В гостиной негромко играла музыка. Что-то джазовое — мотив, довольно тривиальный. Обычно в этом доме музыка не звучала. У Бет было три символических компакт-диска: Фил Коллинз, Нина Симоне, сборник любовных песен с силуэтами целующихся пар на обложке.
