Книга Нежные годы в рассрочку - Анна Богданова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
Только они ушли, как перед Авророй вырос Костик.
– Ну, что, пошли? – как ни в чём не бывало спросил он.
– Идём.
Аврора ничего не стала рассказывать ему. Она была уверена, что Жаклинский не видел парней, что на самом деле покинул её на несколько минут по нужде, а когда вернулся, те уже ушли. Ей страшно повезло. Впервые в жизни Авроре помог брат, сам того не ведая. Но всё же глубоко в душе остался какой-то неприятный осадок. А что, если Костик видел надвигающуюся толпу, испугался и под выдуманным предлогом оставил её одну? Потом выждал время и появился только тогда, когда опасность миновала? Омерзительное чувство зародилось в Аврориной душе, похожее на горькое послевкусие от едкого, ядрёного, вызывающего слёзы лука.
За две недели до выпускных экзаменов заболел преподаватель истории, и десятый «Б» радовался (буквально стоял на ушах) в сладостном предвкушении похода в кино вместо занудной контрольной по знаменательным датам. Но именно для таких случаев директор школы Пётр Петрович Лапиков два года тому назад снёс стену, разделяющую аудитории № 25 и № 26, тем самым объединив их в одну просторную, способную вместить два класса.
– Кина не будет! – заорала влетевшая в класс Шуркина. – Клара Степановна велела всем идти в двадцать пятую аудиторию!
– Это с какой стати?!
– Вот ещё!
– Если историк заболел, мы свободны!
– Никуда мы не пойдём! – возмущался десятый «Б».
– Степанида будет вести объединённый с десятым «В» урок литературы. А у тех, кто прогуляет, она родителей вызовет! – предупредила Лида, и десятый «Б», грустный и подавленный, потащился на урок литературы.
– Гаврилова! Куда ты понеслась-то? Ещё десять минут до начала урока! Пошли в столовку! Я пирожное хочу! – заявила Ирка.
– Не пойду я никуда! Мне надо настроиться!
– Как это?
– Сейчас Степанида только рот раскроет, и у меня голова на части развалится! Мне надо подготовиться морально! – гнула своё Аврора. Действительно, у преподавательницы русского языка и литературы был невыносимый тембр – на два тона выше нормального женского голоса. Литераторша громко и пронзительно пищала, подобно скрипу несмазанной двери.
– Ну вот. Стой, слушай, наслаждайся! – И Ненашева вызывающе кивнула в сторону Клары Степановны. Та в строгом коричневом платье стояла у двери двадцать пятой аудитории и разговаривала с математичкой, никого не пуская в класс, пронзительно выкрикивая время от времени:
– Идите, идите! Там Метёлкин дежурит! Вот звонок прозвенит, и войдёте в чистый класс!
Наконец сигнал к началу урока был дан. Клара Степановна повернулась... И тут математичка, в ужасе схватившись за голову, воскликнула:
– Кларочка! Да у тебя весь зад грязный! В чём это? Где это ты? – Кларочка, пытаясь рассмотреть свой зад, изогнулась дугой, цепляясь кряжистой рукой за платье, до неприличия задирая юбку. – Как будто оплевал кто!
– Что же делать?
– Урок проведёшь, на перемене попробуем застирать. Ну, давай. Да постарайся не поворачиваться к этим олухам спиной.
Клара Степановна влетела в класс, плюхнулась на стул и неожиданно для себя занятие двух десятых классов начала с визгливого вопроса:
– Кто? Кто, я вас спрашиваю, черти косматые? Кто плевал в замочную скважину?! – пищала она неистово.
Два класса, подавляя в себе истерический хохот, молчали – так, что даже жужжание случайно влетевшей навозной мухи, переливающейся всеми цветами радуги с преобладающим ядовито-зелёночным, было отчётливо слышно.
– Я ещё раз повторяю свой вопрос! Кто плевал в замочную скважину?! – В ответ опять гробовая тишина. – Метёлкин!
– Что Метёлкин? – отозвался длинный парнишка с наглой, лукавой физиономией и торчащими, как ручки у кастрюли, ушами. – Как чуть чего – сразу Метёлкин! Откуда я знаю, кто плевал в замочную скважину?!
– Ты плевал! – пропищала Клара Степановна. – Больше некому!
– Да я дежурил! – убедительно врал Юрик, распахнув наивные глаза свои. – Доску мыл!
– Вот именно! Ты один был в классе и только ты мог исплевать мне всю... – тут литераторша чуть было не употребила совсем нелитературное слово, но вовремя одумалась и выпалила: – Всё моё платье!
– Но это несправедливо! Вам это могли сделать где угодно! – уверенно держался Метёлкин, чувствуя, что совершил оплошность, просчитался. Он, вымыв доску, подошёл к двери, хотел выйти, но тут его внимание привлекла огромная, развороченная замочная скважина. Он посмотрел в неё и увидел стоящую спиной к двери одну из одноклассниц – кто ж ещё может расхаживать по школе в коричневом форменном платье? И давай харкать – увлечённо, самоотверженно, с азартом.
– Признайся! Ведь это ты, Метёлкин! Ты испортил мне платье! – допытывалась Клара Степановна, усомнившись в своей догадке.
– Нет! Вот честное слово! Не я! – очень убедительно проговорил Юрик.
– Ну хорошо. Тогда скажи мне, Метёлкин, что ты делал у себя в комнате в полпервого ночи? Ребята! Иду вчера мимо Юриного дома, поднимаю голову, а в его комнате свет горит! И это в половине первого ночи! Ты почему не спишь в такой поздний час? Что ты делал? А, Метёлкин?
– А что вы, Клара Степанна, делали вчера ночью на улице, возле моего дома в полпервого ночи? – нахально спросил Юра.
– Так! Метёлкин! К доске! Живо! – Ей ничего иного не оставалось, как отомстить охальнику именно таким способом. – Ребята! Повторим материал перед экзаменом! А Метёлкин расскажет нам о мирной линии в романе Толстого «Война и мир», о чувствах и любви персонажей. Живо, живо! – Клара Степановна прекрасно знала, что мальчишки пролистывают, оставляя без внимания, «мир» в романе и с упоением читают о «войне». Однако Юрик не читал ни того ни другого. Он вышел к доске, потоптался и, почесав затылок, торжественно начал:
– Анна Каренина, главная героиня «Войны и мира», была очень красивой женщиной. В молодости она была похожа на Арку Гаврилову, – и тут все два класса посмотрели на Аврору. Она залилась краской, Костик показал другу большой палец – молодец, мол, дело говоришь, а Клара Степановна прошипела, словно змея, радуясь в душе, что не зря вызвала Метёлкина к доске – сейчас она ему за всё, за всё отплатит:
– И откуда это у тебя такая информация? – ехидно спросила она.
– Так книжку надо читать! Я ж не понаслышке! Только вы меня, Клар Степанна, не перебивайте, а то я мысль теряю!
– Ну, хорошо, хорошо, давай дальше, – и литераторша затаилась в сладостном предвкушении близкой мести.
– Так вот эта Нюра...
– Кто? – удивилась Клара Степановна.
– Нюра Каренина на балу влюбляется в Пьера Безухова. Да так втюрилась, что не сказать ему об этом ну просто никак не может. А тут, как назло, война начинается, и Петьку на фронт забирают, прямо на передовую. Каренина сидит у окна, слёзы льёт – ведь она так и не успела ему ни в чём таком признаться. Тут к ней приходит Соня Мармеладова и говорит: «Ты чо, дура, что ль, Каренина! Езжай на фронт да выложи ему всё как на духу!» И Нюра, грабанув бабку-процентщицу (потому что денег-то у неё на тот момент совсем не было – она их все на наряды потратила, да и вообще время-то какое – война!), отправляется к Безухову. Приезжает прямо в Сталинград, бегает, ищет своего любимого – его нет нигде. И тут ей в голову умная мысль приходит – нужно в штаб сходить, там-то точно знают, где он. И правда, в штабе сидит поручик Ржевский в белых рейтузах с чёрными усами и со шпагой. Ну, он у них там по всяким таким делам служит... и говорит: «Глупая ты, Каренина, баба! Твой Безухов на передовой фрицев бьёт! Бери мою лошадь и скачи к нему! Заодно и поможешь!» И она поскакала! Нашла Петьку и так, знаете, поднаторела в военном деле, что стала самой настоящей пулемётчицей. Ну, все в полку её так и звали – Анка-пулемётчица. А когда они Сталинград-то отстояли, решили свадьбу сыграть. В общем, поженились они. Каренина обратно в Москву прикатила, а Безухов остался фашистов добивать... И родился у них через год князь Мышкин. Ну, натуральный идиот! В кого – непонятно! Ту самую обворованную процентщицу топором убил, своего двоюродного брата Карамазова на дуэли пристрелил из-за какой-то никому не известной Нетточки Незванцевой. С рук ему это, конечно, не сошло – он угодил в острог, но в одиночестве не остался, его всё дядька со стороны матери навещал – Нехлюдов такой. Даже по этапу с ним пошёл. «Чувствую, – говорит, – свою вину. Не вмешался я вовремя в воспитание племянника – вот и результат!» Но это не помогло Мышкину, он в тюрьме совсем сдвинулся и начал записки писать... Анна пережить такого поворота судьбы не смогла и скончалась... – с невыразимой грустью проговорил Метёлкин, но, озарённый новой мыслью, продолжил вдохновенно: – Но не до конца померла Каренина! Её в гроб положили, в церковь поставили, а она по ночам из гроба ка-ак выпрыгнет и давай носиться, как очумелая. Безухов такого безобразного поведения жены стерпеть не мог и нанял некоего Клима Самгина за ней присматривать. Анна, конечно, утихомирилась, в чувство пришла. В общем, её закопали и больше о ней не вспоминали. Но кончилось всё печально – Клима черти на сковородке поджарили, а Безухов совсем разорился, оплачивая адвокатов сына и услуги Клима. Короче, не в чем ему стало совсем ходить – шинелишка его совсем поизносилась, и он в кредит заказал новую, у портного по фамилии Белкин. Тот сшил, и стоило только Безухову расплатиться за неё, как к нему в гости нагрянул старый фронтовой друг – поручик Ржевский. Приехал и всё испортил – шинель пропил, дом Безухова в карты проиграл. Ну, Пётр такого пережить не смог и умер от апоплексического удара. После смерти он превратился в привидение и, по словам очевидцев, долго ещё летал над Красной площадью, пугая разных там поручиков, – Метёлкин замолк на минуту, поражённый собственным рассказом, взглянул на ребят – одни смотрели на него во все глаза, требуя продолжения, кто-то залез под парту и покатывался со смеху, Шуркина плакала, Клара Степановна, раскрыв рот, тоже, кажется, ждала второй серии бестселлера, придуманного Юркой на ходу.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
Внимание!
Сайт сохраняет куки вашего браузера. Вы сможете в любой момент сделать закладку и продолжить прочтение книги «Нежные годы в рассрочку - Анна Богданова», после закрытия браузера.