— Ой, это моя любимая песня!
Голос Тины Тернер буквально ворвался в комнату, взмывая к потолку и замирая от боли. Алекс подскочила к радио и включила его на полную громкость. Размешивая краску, она подпевала во весь голос и пританцовывала в такт музыке. Когда песня закончилась, она снова приглушила звук и повалилась на пол, прислонившись спиной к еще неокрашенной части стены.
— Все, я больше не могу!
С этими словами Алекс потянулась к бутылке воды, предусмотрительно захваченной из дома.
— Ну, это никуда не годится! — покачал головой Ник, но тоже бросил каток и взял из ее рук бутылку. — Пить хочется. И жарко.
Алекс будто зачарованная смотрела, как он стянул с себя футболку и вытер лицо. Его обнаженный торс был великолепен. Она в смущении отвела взгляд и проворно вскочила на ноги. Они снова стали работать, но музыкальная пауза словно разрушила между ними какой-то барьер, и разговор пошел более свободно.
— Ну а как там у Саймона с этим Сержем?
Алекс умирала от любопытства с того самого дня, когда Сержа пытались ограбить, и вот теперь ей представился удобный случай это выяснить: обстановка была, что называется, неформальная. Ник, однако, в ответ только замотал головой и театрально вытаращил глаза.
— Да ну же, Ник! Бьюсь об заклад, ты что-то знаешь!
Алекс игриво брызнула на него краской и попала как раз на кончик носа. Он на секунду застыл, а потом бросился к ней с ведром краски.
— Эй-эй! Ты это брось! Не подходи!
Алекс попятилась от него, а он все наступал, и за его улыбкой угадывалась отчаянная решимость. Она оглянулась назад, боясь упасть, а когда снова обернулась, Ник уже летел вперед, споткнувшись о кучу тряпья посреди комнаты. Словно в замедленной съемке, Алекс увидела, как он беспомощно взмахнул ведром, пытаясь удержаться на ногах, и поток краски залил се с головы до ног. Алекс закрыла лицо руками, пытаясь уберечь глаза, и ручейки заструились у нее между пальцев. Счастье еще, что ведро было наполовину пустым, иначе она бы превратилась в подобие античной статуи. Но и того, что там было, хватило, чтобы нанести существенный урон ее волосам и самолюбию. Ник застыл на месте. Эти несколько секунд, когда они стояли друг против друга, показались им вечностью. Наконец Алекс отерла губы и проговорила:
— Наверное, это ты называешь увековечить в цвете.
— О Господи! Алекс, ради Бога, прости! Я совсем не хотел…
Ник выглядел совершенно убитым. Алекс сделала небрежный жест рукой — дескать, ничего страшного, — и на его грудь шлепнулся внушительный комок подсыхающей краски. Оба расхохотались.
— У тебя такой вид, будто тебя покрыли глазурью, — наконец выдавил он.
— Великолепно! По крайней мере я должна быть вкусной.
Алекс совершенно не хотела сказать двусмысленность, но прозвучало это именно так. Повисла неловкая пауза. Напряжение можно было почти потрогать руками.
— Ладно, пойду-ка я вымоюсь.
И Алекс пошла в ванную комнату, стараясь ступать по разложенной тут и там бумаге, чтобы не заляпать пол. К счастью, горячая вода была уже подключена, а в качестве полотенца можно использовать вот эту тряпочку. Итак, Алекс залезла под душ, поежившись от сознания, что она совершенно голая в двух шагах от Ника. Запустив пальцы в слипшиеся волосы, она промывала их до тех пор, пока они не перестали напоминать густой кисель. Отсутствие шампуня и мыла отнюдь не облегчало ее задачи. Прекрасно: мало того что она выйдет с мокрой головой, так еще и запах останется. Ну, волосы еще можно будет спасти. Она записалась к парикмахеру перед грядущим приемом. Теперь-то ему будет с чем поработать.
Вытираясь импровизированным полотенцем, Алекс размышляла, во что же ей одеться. Ее футболка была вся в краске, и даже джинсы пострадали настолько серьезно, что пришлось бросить их в ванну. Все, что у нее оставалось, — это нижнее белье и футболка Ника, которую он любезно ей уступил. Натянув ее, Алекс обнаружила, что она на три дюйма короче, чем требовали даже самые либеральные приличия. Но поскольку выбора не было, приходилось мириться с тем, что есть. Если ее чуть-чуть натянуть, можно даже прикрыть верхнюю часть бедер. Во всяком случае, Ник не увидит ничего нового, а если не нравится — может отвернуться, и дело с концом. Чувствуя себя так, будто смыла с себя защитную оболочку, Алекс вышла из ванной, на ходу продолжая вытирать волосы.
— Ну что, теперь меня можно отличить от стены?
За время ее отсутствия Ник здорово продвинулся, — вероятно, обрек себя на исправительные работы. Когда Алекс вошла, он как раз решил сделать небольшой перерыв и выпить воды. Увидев ее, он отставил бутылку и замер, будто прикованный к месту. Под его выразительным взглядом она смутилась еще сильнее и невольно провела рукой по волосам, проверяя, не осталось ли там краски. Не в первый раз она подумала, что иногда он может быть если и не откровенно нахальным, то все-таки довольно бесцеремонным. Она открыла рот, чтобы отбрить его, как вдруг он выпалил:
— Не двигайся!
С этими словами Ник полез в сумку и вытащил фотоаппарат: он всегда носил его с собой. Все это становилось настолько странным, что Алекс не нашлась, что сказать. Воспользовавшись ее замешательством, Ник сделал два или три снимка еще до того, как она успела сообразить, что происходит, не говоря уж о том, чтобы привести себя в порядок. В объективе она выглядела еще пленительнее: на контрастном фоне была видна каждая капелька воды на ее волосах, каждая складка на футболке. Белый хлопок прилипал к влажному телу, намекая на то, что находилось под ним. Это было куда соблазнительнее, чем наряд из секс-шопа. Без косметики ее лицо было словно прозрачным, а растерянное выражение подчеркивало ранимость, сквозившую в каждой его черте. Никогда еще она не казалась Нику такой прекрасной, и он отчаянно хотел схватить этот момент, пока она еще не пришла в себя.
— Какого черта ты…
Не зная, сердиться ей или смеяться, Алекс вытянула руки, чтобы помешать Нику, который уже приготовился снимать ее в другом ракурсе.
— Тс-с-с… Ты все испортишь! Вот так — замечательно. Чуть-чуть повернись… ага… плечо пониже… вот так! Нет, не хмурь брови! И не смейся! Просто смотри на меня… смотри в объектив…
Он двигался вокруг нее плавно, как танцор, подбадривая и нахваливая ее, заставлял поворачиваться, вставать и садиться, а сам все щелкал фотоаппаратом. Это было похоже на какой-то безумный танец, и Алекс почувствовала, как поддается его ритму, загипнотизированная этим мягким, но настойчивым голосом и поблескиванием объектива. Она поджала губы, стараясь сохранять независимый вид, и это выглядело обворожительно. Глядя на Ника из-под полуопущенных ресниц и чуть нахмурившись, Алекс была так восхитительно естественна, а потом в глазах ее появился озорной огонек, как будто она играла с ним. Губы ее пересохли от волнения, и она бессознательно провела по ним языком и вдруг поняла, как это должно было выглядеть, и посмотрела на Ника. В этом взгляде самоирония боролась с желанием. Ник чуть не уронил фотоаппарат, но профессионализм взял верх, и он продолжал двигаться вокруг нее. Иногда он почти гладил ее объективом, и тогда Алекс казалось, что аппарат вглядывается в нее, изучает своим зорким глазом. А Ник все снимал, и она почувствовала себя так же легко, как тогда на диване в гостинице, — полностью доверившись ему и отдавая все лучшее, что в ней было. Да, он занимался с ней любовью через объектив, он приближался и снова отходил, пока она не стала глиной в его руках, как когда-то.
