— Только не проси меня остановиться. Я не настолько благороден, как тебе кажется, Маура. Сегодня я намерен овладеть тобой до конца.
— Я знаю. — И она погладила его по щеке.
Направляя пальцами головку члена, Эверод все дальше и дальше проникал в истекающую влагой жаркую глубину, такую желанную и жаждущую его. Хотя на улице было прохладно, а по открытой беседке гуляли порывы ветра, лоб Эверода покрылся испариной, когда он проник еще глубже и ощутил слабое сопротивление ее девственной преграды.
Слабая боль, причиненная его вторжением, заставила тело Мауры напряженно застыть.
Девица.
Эверод и до этого знал, что она непорочна. Прежде он избегал укладывать в свою постель невинных девушек. Не то чтобы излишняя щепетильность мешала ему лишить девушку невинности — просто отдаленные последствия такого поступка обычно перевешивали то незначительное удовольствие, какое он мог при этом получить. Не следовало забывать и о мамашах, озабоченных замужеством дочек. Но ни один из этих доводов не помешал ему причинить Мауре первую боль, которую она испытала при его вторжении.
Глядя на нее сверху вниз, сердясь на самого себя за то, что он не тот терпеливый влюбленный, о каком мечтала романтичная Маура, Эверод резко сказал ей:
— Есть невинность или нет — это ничего не меняет. Отобрать ее должен я, ведь твое тело предназначено для меня.
И в доказательство своих слов он резко протолкнул член в глубь ее лона. Маура закрыла глаза и впилась ногтями в его плечи, красноречиво свидетельствуя о том, какую боль он ей причиняет.
— Больно, — прошептала она.
В постели Эверод не был эгоистичен. Он не мог не почувствовать ее боль. Это была одна из причин, по которым он избегал хлопот с невинными девушками. Он ошибся, полагая, будто Мауре будет не так больно, если он станет входить в нее медленно.
— Я передумал, — сказал Эверод и почти вышел из нее.
— Как так?
Он слышал, сколько удивления было в этом вопросе. Без предупреждения он резко вошел в нее снова на всю глубину, пронзая преграду, стеснявшую его свободу. Два крика слились в один: крик боли и крик торжества.
Эверод уткнулся лбом в ее плечо. Лоно Мауры облегало его детородный орган плотно, словно вторая кожа. Он приостановил движения, давая ей возможность привыкнуть к его проникновению.
— У нас получилось, Маура. Я вошел в тебя, — проговорил он; правая рука скользнула ей под ягодицы, крепко прижимая два тела друг к другу. — Я делаю тебе очень больно?
— А если я скажу «да»… ты поцелуешь меня, чтобы прогнать боль? — Она слегка пошевелилась, чтобы удобнее принимать на себя его вес и тот твердый орган его тела, который так плотно засел в ее горячей влажной глубине.
— Бесстыжая девчонка, — сказал Эверод с нежностью. — Только ты одна могла осмелиться дразнить меня в такую минуту.
— А хочешь, я упаду в обморок, как полагается девице?
— И пропустишь самое интересное? Ни за что! — Эверод легонько укусил ее за подбородок.
Оказывается, чтобы находиться в ней и не двигаться, ему пришлось сделать над собой огромное усилие. Чтобы отвлечь Мауру от неприятных ощущений, виконт положил руку ей на грудь и стал играть набухшими сосками, гладить большим пальцем чувствительную кожу, пока Маура не выгнулась под ним дутой.
— Ну вот, — тихонько сказал Эверод, прижимаясь бедром к ее бедру. При этом он слегка пошевелился внутри нее, и это едва не закончилось семяизвержением. — Ну что, храбрая моя девочка, пора нам обоим исцеляться от боли.
Он отстранился и вновь на всю глубину погрузился в ее тугую вагину. Ее тело на этот раз не сопротивлялось. Ее лоно уступило его неистовому натиску. Поначалу Маура тихо лежала под ним, позволяя его телу тереться о ее тело. Но, понемногу привыкнув к ритму его движений, она осмелела. Ее бедра приподнимались, встречая его, позволяя ему проникать еще глубже.
Поскольку вокруг по-прежнему было не видать ни зги, Эверод пользовался остальными чувствами, чтобы проверить, как реагирует Маура. Он прислушивался к ее судорожным вздохам, когда грубая растительность на его груди гладила изгибы теплой шелковистой кожи ее грудей. Он прикоснулся пальцами к ее лицу и с облегчением обнаружил, что щеки у нее сухи. Он поглаживал ее губы и вскрикнул от неожиданности, когда она шутливо укусила его за палец.
Эверод отомстил тем, что просунул руку между их телами и стал мять кусочек плоти между ее ногами, пока его мужской орган неутомимо двигался внутри нее.
Маура отозвалась на это незамедлительно. Она застонала, заметалась, врезавшись лбом в его подбородок. Эверод зарычал и увеличил темп движений. Маура извивалась под ним, дыша часто-часто.
— Отдайся мне полностью, — прошептал он ей на ухо, как змий-искуситель. — Это не больно.
Маура рванулась к нему и тут же застыла. Когда женщина получает удовлетворение, на мужчину это действует особенно возбуждающе. Маура тоненько вскрикнула, крепко-крепко прижимаясь к нему, а он меж тем лихорадочно двигался взад-вперед.
Чувствуя приближение сладостных содроганий, Эверод поспешно вышел из нее и сжал в руке разбухшую головку члена. Он посасывал грудь Мауры, а пальцы тем временем сжимали и ласкали его собственный твердый орган. Ее грудь заглушила его торжествующий рык. Прижавшись лицом к ее нежному телу, Эверод застыл: пальцами он наконец довел себя до высшей точки наслаждения, горячее семя вырвалось наружу.
— Боже правый! — воскликнул он, когда безумие стало проходить. — Я солгал, когда говорил, что это не больно. Миледи, быть с вами в постели — это сладчайшая из пыток.
Он не увидел, но угадал, что Маура робко улыбается.
— И ты хочешь, чтобы мы снова занялись этим?
Бессильно повалившись с нею рядом, Эверод застонал.
Маура оказалась сиреной. Его тело болело, а чертов детородный орган хотел еще.
— Без малейшего сомнения.
Может быть, если они повторят это безумное соитие, он сумеет разгадать, кто же из них кого соблазнил.
Глава 17— Какая-то ты напряженная. Ты что, жалеешь, что тетушка не смогла поехать с нами?
При этом вопросе Роуэна Маура поморщилась. Ее волновало вовсе не его присутствие и не то, что они оказались вдвоем. Когда утром Роуэн появился к завтраку, такой заботливый и веселый, и предложил продолжить знакомство с парком — теперь уже верхом, — она внутренне содрогнулась. Поскольку накануне она рассталась с невинностью, теперь ей представлялась невыносимой даже мысль о том, чтобы усесться в седло, — это была бы пытка, слишком мучительная для нижней половины ее тела.
Пока Маура размышляла, под каким бы разумным предлогом отклонить его любезное приглашение, тетушка Жоржетта уже дала согласие от ее имени. Приглашение распространялось и на тетушку, но графиня отказалась ехать. Уоррингтону не становилось лучше, и она хотела отправиться в Ковент-Гарден:[19]купить кое-какие травы, которых не было в ее собственном саду.
