– Верните ее на место, пожалуйста.
Вместо того чтобы выполнить ее просьбу, Гарри открыл обложку, прочел выходные данные, потом посмотрел на остальные тома.
– Это оригинал с первого оттиска 1850 года, – взглянул он на Эмму. – Все десять томов, большая редкость в наши дни. Хотите купить их?
Она очень хотела.
– Нет, – солгала она. – Вы верно заметили, версия Бертона неприемлема для… для такой, как я.
– И что же? Все равно купите. Я никому не скажу о вашем пристрастии к порочной литературе.
– Эти сказки не порочны, – возразила Эмма.
– Уже читали, да?
– Не в изложении Бертона! Но Галланда я читала. – Она сглотнула. – Я смотрела на них, потому что… хотела, э-э-э… сравнить.
– Без сомнения, в исследовательских целях. – Иронично приподнятые уголки губ говорили о том, что она не сумела провести его своими нелепыми объяснениями, но, к ее величайшему облегчению, Марлоу вернул книгу на полку, прекратив доискиваться до истины. – Значит, Галланд вам понравился?
– Да, понравился. Хотя на месте Шехерезады я бы не выжила.
– Почему?
– Вряд ли рассуждения на тему хороших манер произвели бы на султана такое неизгладимое впечатление, что он сохранил бы мне жизнь. Мужчинам куда интереснее слушать о джиннах и коврах-самолетах, чем о столовых приборах.
– Вынужден согласиться с султаном по поводу этикета и столовых приборов, но насчет вашей судьбы… – Он сделал паузу и пробежался по Эмме взглядом. – Вы недооцениваете себя и своего очарования, Эмма.
По телу Эммы разлилось тепло удовольствия, но когда его взгляд задержался на ее губах, в магазине вдруг стало невыносимо жарко, и она отвернулась. Эмма принялась водить пальчиком по книжным корешкам, делая вид, что изучает названия, но мысли ее были далеки от персидской поэзии.
«Мне бы очень хотелось поцеловать вас».
У нее голова пошла кругом от возбуждения. Эмма закрыла глаза и представила, как губы Марлоу касаются ее губ. Каково это – целоваться с ним?
Она услышала какой-то звук и открыла глаза. Обернувшись, она поняла, что Марлоу все еще стоит рядом с ней и рассматривает полки над ее головой. Эмма собралась с мыслями и заставила себя заговорить на нейтральную тему.
– Что вы любите читать, милорд?
Он выудил книгу, посмотрел на обложку и вернул на стеллаж.
– По правде говоря, я вообще не люблю читать.
– Не любите читать? Но вы же издатель!
– Вот именно. В детстве я обожал читать, но теперь мне все время приходится читать чужие рукописи, а это уже не удовольствие, а необходимость. Чтение на досуге – последнее, что может прийти мне в голову.
– Полагаю, в ваших словах есть смысл. Но для меня книги – это настоящее приключение. Они превращают меня в путешественника в кресле и уводят в места, в которых мне никогда не придется побывать.
– А если бы у вас появилась возможность путешествовать наяву? – Он склонился к ее ушку. – Если бы у вас был ковер-самолет и вы могли бы переместиться в любое место, куда бы вы полетели?
Он стоял так близко, что она ощущала спиной исходящий от него жар. Руки его легли на книжные полки по обе стороны от ее плеч, захватив Эмму в плен. Она пошевелилась и замерла, глядя на сильные пальцы, вцепившиеся в полки. Дышать стало трудно.
– Куда бы вы полетели? – повторил он, обжигая ее ушко своим дыханием и пуская по телу мурашки. – В гарем султана?
– Определенно нет, – натянуто проговорила Эмма, взяла с полки книгу, открыла ее и сделала вид, что читает рубай.
Но это не отпугнуло его. Он заглянул через плечо и увидел заголовок на самом верху страницы.
– Значит, ваш выбор – персидские сады Омара Хайяма? – Он рассмеялся грудным смехом. – Похоже, под защитной скорлупкой благопристойности мисс Эммалайн Дав бьется сердце настоящей гедонистки.
– Что?! – Она звонко захлопнула книгу, сунула ее в промежуток на стеллаже и резко развернулась, возмущенная подобным описанием. – Я не такая! – Сообразив, что повысила голос чуть ли не до крика, Эмма с тревогой посмотрела по сторонам, но, к счастью, в этой части магазина они были одни. – Прошу вас воздержаться от оскорблений в мой адрес.
– Я не собирался оскорблять вас. Напротив. Я нахожу эту скрытую черту вашего характера очаровательной.
– Как может быть очаровательным столь вопиющее описание?
– Оно не вопиющее. Оно очаровательное, потому что я знаю вас вот уже пять лет, но даже не подозревал о ее существовании. Чем больше времени я провожу в вашем обществе, тем больше вы меня удивляете.
Он наклонился к ней, и Эмма уперлась ему в плечо в надежде избежать того, что может быть описано лишь слоном «объятия», но он не двинулся с места. Не сумев сбежать, она запрокинула голову и, нахмурившись, посмотрела ему в глаза.
– Вы не имеете права называть меня так! Надо же, гедонистка!
– Нет ничего плохого в том, чтобы получать удовольствие от жизни. Бог свидетель, боли и так хватает. Между прочим, я делаю заключения о вашем характере, наблюдая за вашими предпочтениями.
– Моими предпочтениями? Не понимаю, о чем вы толкуете.
– Шоколадные конфеты с ликером, спелые сочные персики, крохотные красные клубнички. Сказки Шехерезады и персидская поэзия Омара Хайяма. Мне кажется, вы не чужды плотских наслаждений.
– Нет! – яростно зашептала она. – В ваших устах любовь к фруктам и шоколаду звучит как преступление. Как…, как чувственность.
– Еда может быть очень чувственной, знаете ли. – Его ресницы дрогнули и опустились. – Можете приписать эти слова моей беспутной натуре.
Эмма поднесла пальцы к губам, замерла на секунду и опустила руку. Он улыбнулся с таким видом, как будто прочел ее мысли. Как будто сам думал о том же. Как будто, глядя на ее губы, он думал о том, как целует их и проделывает другие вещи… У нее было смутное представление на этот счет, но не успела Эмма опомниться, как ее тело отреагировало сладостной дрожью.
– Кстати, Эмма, я должен опровергнуть сказанное вами ранее.
Она попыталась собраться с мыслями, но его близость и глубокий голос мешали сосредоточиться.
– А что я говорила?
– Если бы вы предстали перед султаном с коробкой шоколада в руках, вы наверняка бы выжили.
Напоминание о том, что произошло в «Шоколаде» две недели тому назад, не только смутило, но и еще больше возбудило ее, и Эмма отвернулась. Неудивительно, что он считает ее гедонисткой. Что еще может подумать джентльмен о женщине, которая позволяет ему касаться ногой своей ноги в парке? Или слизывать шоколад с ее пальцев? Или обнимать ее в книжном магазине?
