Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
Резким движением Маркус выхватил у нее бумаги и пробежал заголовок.
– «Как человек превращается в запойного пьяницу», – прочитал он вслух, и его лицо исказилось от ярости. Он встал над ней во весь свой громадный рост, и она съежилась в кресле.
Увидев испуг в ее глазах, Маркус отошел подальше и сказал, чеканя каждое слово:
– Я не позволю тебе делать из моей семьи посмешище ради этой бездарной газетенки. Ясно я выразился?
– Но я не хотела…
Он махнул рукой, заставляя ее замолчать. Маркус понимал, что его реакция была чересчур резкой, но ничего не мог с собой поделать – он не остыл еще от недавнего разговора с братом. К тому же он считал, что, вскрывая порок брата, Катрин тем самым бросает тень и на него.
Женщина, у которой есть сердце, которая способна чувствовать, не может так поступать. Нет, она холодная, бесчувственная дрянь, для нее существуют лишь статейки, которые она пишет для «Джорнэл».
Только теперь он вдруг понял, как дорога ему Катрин, и это причинило ему боль. Она равнодушна к нему. Значит, ее страсть была притворством. Конечно же, потому-то ей и было легко вовремя останавливаться, не заходить слишком далеко…
– Я думал, ты другая, – сказал он, – но вижу, что ошибался. Люди для тебя – лишь материал для статей. Когда они прочтут о себе, то, может, получат удовольствие, а может, заплачут. А тебе все равно, лишь бы потешить читателей. Но с моей семьей это не пройдет. Я хорошо оплачиваю твое время, и каждая его секунда принадлежит мне. До тех пор, пока ты работаешь на меня, придется забыть о своих заметках. И еще. Когда все кончится и ты вернешься к себе в Хэмпстед, я буду читать «Джорнэл» внимательнейшим образом. Если ты только тронешь кого-нибудь из моей семьи, я разорю не только тебя, но и твоего издателя. Ты меня поняла?
– Маркус, – воскликнула Катрин негодующе, – я не писала о Пенне! Я писала о людях вообще, о всех, кто злоупотребляет вином. Понимаешь…
– Не лги. Я вижу здесь его имя.
– Но я пишу не только о нем.
– Да, но приводишь его в качестве примера. Маркус посмотрел на бумаги в своей руке и швырнул их на стол. Потом, выругавшись, бросился вон.
Она чувствовала себя совершенно разбитой.
Никогда еще он не смотрел на нее с таким презрением. Но он не понял ее. Катрин сочувствовала людям, глубоко сочувствовала, но этого всегда оказывалось недостаточно. Именно из-за ощущения собственного бессилия, от того, что ничего не может изменить, она и начала писать. Может быть, ей не слишком хорошо это удавалось, но это было все же лучше, чем безучастно смотреть на людские страдания.
Уставясь на тлеющие в камине угли, она спрашивала себя, почему ей так важно, что Маркус Лит-тон думает о ней?
16
Прошла неделя ее пребывания в Ротеме. Катрин гуляла по крепостным стенам с южной стороны замка. Она всегда приходила сюда, когда все были заняты и никто не мог сопровождать ее на прогулке.
В это утро Маркус и Дэвид уехали на охоту с местными джентльменами. Тристам корпел над латынью. Чем был занят Пенн, она не знала, а Саманта и Элен, к великой зависти Катрин, отправились кататься верхом. Она могла бы гулять в сопровождении вооруженного слуги, но они с Маркусом решили, что это будет выглядеть нелепо. Так или иначе, ей нравились эти одинокие прогулки по стенам замка.
На солнце набежала туча, и Катрин в удивлении посмотрела на небо. Когда она выходила на прогулку, не было ни единого облачка. Хотя осень уже подходила к концу, последние несколько дней радовали теплой погодой. Но сейчас над головой собирались черные тучи, такие же мрачные, как ее настроение. Издалека донеслись звуки выстрелов, и она решила, что охота в самом разгаре.
Она облокотилась о край глубокой бойницы, подперла подбородок кулачками и засмотрелась в даль. Насколько хватало глаз, на мили и мили вокруг простирались земли Маркуса. На протяжении веков жители Ротема платили дань своим лордам. До приезда в замок Катрин никогда по-настоящему не задумывалась над тем, что Маркус – пэр Англии. Он был для нее храбрым воином, бессовестным совратителем, иногда – преступником. Теперь она увидела другого Маркуса – подлинного хозяина своих владений.
После ссоры из их отношений исчезли прежние теплота и доверительность. Он не заходил к ней в комнату; если нужно было что-то сказать, Маркус говорил это при встрече, мимоходом. Он больше не поддразнивал ее, не старался в шутку вывести ее из себя. Оставаясь с ней наедине, он держался вежливо и отчужденно, при других был просто вежлив. Катрин не хотела признаваться себе, но ей не хватало прежнего Маркуса.
Если кто и заметил, что их брак не столь счастлив, как казалось поначалу, об этом не было сказано ни слова. Все были озабочены другим – непредсказуемым поведением Пенна. Он то беззаботно смеялся и шутил, то ходил мрачнее тучи и искал со всеми ссоры. Все с облегчением вздохнули, когда хозяйские заботы заставили его покинуть замок.
Больше к столу вино не подавали. Пенн не жаловался, не возмущался, но все знали, что он умудряется где-то находить выпивку. По мнению Дэвида Литтона, заперев все бутылки, Маркус только наказал невиновных.
Катрин сочувствовала Дэвиду. Он не собирался оставаться в Ротеме так долго и уже начинал нервничать, но вдовствующая графиня не желала слышать о его отъезде. Через несколько дней должен был состояться бал в честь Маркуса и его жены, и она хотела, чтобы Дэвид присутствовал на нем. На его месте Катрин придумала бы какую-нибудь отговорку, вроде престарелого дяди, который находится на смертном одре и жаждет в последний раз увидеть дорогого племянника, но Дэвид пошел навстречу желанию Элен.
Возможно, Катрин была не совсем справедлива к семье Маркуса. Они оказались совсем неплохими людьми и начинали ей нравиться, в том числе и Пенн. Иногда его глаза смотрели с таким выражением, что ей хотелось подойти к нему и утешить. Что до Элен и Саманты, то их невозможно было не полюбить; они с такой жадностью расспрашивали ее о жизни в Испании и Лондоне, о последних модах, о приемах, на которых ей доводилось бывать. Трис-там же был самым верным ее обожателем.
С другой стороны, для Маркуса она была холодной, расчетливой авантюристкой, с которой он всего-навсего заключил сделку. Что он сказал бы, узнай всю правду!
Это были опасные мысли. Майор Карузерс пришел бы в ужас, догадайся он о ее колебаниях. «Никогда не позволяй чувствам мешать выполнению задания», – постоянно повторял он. Катрин надеялась, что у майора дела идут успешней. Что до себя, то ей казалось, что соглашаться на эту авантюру было бессмысленной затеей.
Начал накрапывать дождь. Не желая промокнуть, Катрин вошла в башню и стала спускаться по лестнице. В башне было непривычно темно, и она в нерешительности остановилась. Свет сквозь узкие бойницы почти не проникал, и потому на каждом повороте лестницы всегда горела масляная лампа. Сейчас одна из ламп погасла, и ей предстояло спускаться в темноте. Впрочем, Катрин это мало беспокоило. Хотя ступеньки были очень круты, она столь часто ходила по ним, что не боялась оступиться.
Ознакомительная версия. Доступно 17 страниц из 83
