— Быть может, и так… — ответил Алим. Местность вокруг напомнила ему деревню, где сотни и сотни лет назад он родился. Такие же безжизненные пески вокруг оазиса, одинаковые барханы, в которых легко заблудиться. Как и найти путника, умирающего от зноя и жажды…
Стон повторился. Мераб поспешил на голос и наконец увидел его обладателя, вернее, обладательницу. На куче песка, что была чуть выше и круче других, бессильно раскинувшись, лежала женщина в черном плаще. Посеревшее лицо и запекшиеся губы яснее ясного говорили, что она погибает то ли от жажды, то ли от жара.
Мераб остановился в полушаге от неизвестной.
— Воистину, это не город мечты, а ловушка, которая убивает самых достойных, не разбирая, кто перед ней, — юный мужчина или почтенная старуха. Сколько же дней скиталась она по этим пескам, сколько сил потратила понапрасну…
— О да, мой мальчик. Однако ей не помешает надежное укрытие от солнца.
— Ага, лучше бы, конечно, каменный дом, да с колодцем посреди двора… Да еще бы и оливу у дувала… Персиковые деревья, нет, лучше мандариновые… Полные лари в погребе, уютные занавески, колеблемые ветерком… Смешно, верно?
Алим готов был согласиться, что такая мечта забавна и несбыточна, однако буквально в нескольких шагах по правую руку разглядел нечто, весьма напоминающее оазис. А в нем… Да, в нем оливы, растущие вплотную к дувалу, и дом, очень похожий на дом его, Алима, почтенных родителей, умерших не одну сотню лет назад…
— Отнюдь, мой друг. Полагаю, прекраснейшей более не следует оставаться под этим беспощадным солнцем ни секунды, а надежное укрытие ты и сам можешь разглядеть всего в десятке шагов от себя.
— Готов спорить, — оглянувшись, озадаченно пробормотал Мераб, — что еще миг назад там ничего не было, кроме песков.
— Я думаю, нам следует поторопиться, — перебил друга незримый Алим. Посеревшее лицо, обветренная кожа и полупрозрачные веки незнакомки яснее ясного говорили, что сейчас спорить не время.
Быть может, у юноши недостало бы сил, чтобы отнести на руках взрослую женщину, но та, что Мераб нашел в песках, должно быть, постилась уже очень давно, ибо весом едва превосходила десятилетнего ребенка. Ни единого стона не вырвалось из ее уст — похоже, она уже готовилась к встрече с самим Аллахом всесильным и всемилостивым.
Юноша поднял неизвестную на руки, вновь поразившись тому, как она истощена, и повернул в сторону оазиса. Пусть этот дом появился лишь мгновение назад, но сейчас он был единственным прибежищем на многие лиги вокруг и для неизвестной ханым, переставшей даже стонать, и для него, новой жертвы легенды о Медном городе.
Свиток двадцать пятый
Посреди дворика действительно нашелся колодец. Серые, заросшие темным мхом камни, высокий «журавль» с кожаным ведром, крышка из плотно сбитых досок… Оливы приветливо зашумели от ветерка, когда Мераб ногой распахнул калитку. Мандариновые деревья почти сплелись кронами в одном из углов двора. А под ними нашлась кошма, сложенная так, чтобы на ней было уютно лежать, размышляя о прекрасном или великом.
Туда и опустил Мераб едва живую ханым, не успев даже удивиться и этой кошме, и живой беседке в самом удобном углу двора.
Теперь нужно было незнакомку напоить. Рядом с колодцем нашелся ларь, где в удивительном порядке выстроились кувшины, кумганы, чаши и пиалы, лишенные пыли и следов употребления.
Вот в одну из таких глубоких чаш и налил Мераб прозрачной и обжигающе холодной воды. Пригубил божественный напиток сам.
— Холодновата водичка…
— Полагаю, мальчик, лучше лечить незнакомку от простуды, чем рыть могилу…
Мераб не мог не согласиться с этим.
Первые же капли оживили незнакомую ханым. Воистину, они не только оживили, они и омолодили ее. Ибо губы, пусть и потрескавшиеся от суховея, оказались полными и прекрасными, а глаза, еще слегка воспаленные от жары и ветра, темными и глубокими. Незнакомка улыбнулась и откинулась на подушки.
— Клянусь, — озадаченно проговорил Мераб, — не было здесь ни этих шелковых подушек, ни столика, Аллах великий, с огромным подносом фруктов, ни…
Озадаченные слова Мераба перебило блеяние козы.
— И козы здесь никакой не было, клянусь!
Алим тоже был озадачен волшебными переменами. Однако в его разуме уже забрезжил ответ, хотя пока и неясный. Но следовало, думал маг, сделать так, чтобы Мераб сам понял происходящее.
— Полагаю, мой друг, коза появилась здесь для того, чтобы мы могли восстановить свои силы и напоить теплым молоком прекрасную ханым, которую ты вынес из песков.
— Теплым? — еще больше озадачился Мераб. — Но где же я возьму…
Не успел юноша договорить, как услышал волшебный аромат: так могли пахнуть только лепешки. И не просто лепешки, а те, которые пекла кухарка его отца, толстушка Айше.
Эта жизнелюбивая красавица частенько повторяла любимые слова визиря, отца Мераба.
— Хорошего человека, — говорила она, — должно быть много.
И выносила к ужину огромный поднос с лепешками, полными сыра и специй, зелени трав и ароматных орехов…
Вот и сейчас ноздри Мераба щекотал именно такой аромат. Лепешки с зеленью и орехами яснее ясного говорили (о нет, они просто кричали), что их пора вынимать из печи.
— Из печи? — Мераб оглянулся и увидел печь, выбеленную и притаившуюся у входа на женскую половину дома.
— А домишко-то вовсе не лачуга кожевенника… — Это сказал Алим, пытаясь понять, как домик его далекого детства мог столь быстро превратиться в обитель весьма зажиточного человека… Купца или мастера золотых дел, к примеру.
Тем временем Мераб принес огромное блюдо лепешек. А затем и глиняный кувшин молока, теплого и пахнущего миндалем.
— Этак нам скоро понадобятся и повар, и слуги, и…
Нет, суетливые шаги пока не зазвучали, но разгадка, брезжившая в разуме Алима, уже была совсем близка.
— Кто ты, смелый юноша? — меж тем заговорила незнакомка.
Первый же глоток теплого молока вернул краски ее лицу. Девушка оказалась ослепительно хороша, хотя была истощена до последней степени. Однако ела она неторопливо, изящно, насыщаясь, а не поглощая пищу, как сделал бы на ее месте любой, не видевший ни крошки уже долгие дни.
«Но откуда я взял, — подумал Мераб, — что она давным-давно постится? Почему я подумал так? Она просто изящна, мала ростом и… диво как хороша!»
Почему-то сейчас созерцание красоты незнакомки вызвало печаль в его сердце. Однако вопрос прозвучал, и требовалось ответить.
— Я зовусь Мерабом. Уважаемый Анвар, визирь далекой страны Джетрейя, — мой отец, Бисмиля — моя мать. Кто ты, красавица?
