Ричард нежно обхватил пальцами грудь Кристины, пробежал ими по соскам. Кристина откинулась назад, уже готовая к любовной схватке. Она сходила с ума от каждого его прикосновения. В зеркалах было видно, как руки Ричарда ласкают ее тело, опускаясь с груди ниже, на живот, и оттуда проскальзывают между ног, погружаясь в горячее влажное лоно.
Не переставая целовать Ричарда, извиваясь всем телом, она принялась расстегивать пуговицы на его рубашке. На пол со стуком полетели запонки. Освободившись от одежды, он прижался всем телом к ее атласной коже. Кристина задыхалась от страсти, движения ее стали быстрыми, она едва могла контролировать их.
– Я люблю тебя, Ричард, – срывающимся голосом шептала она. – Боже праведный, как же я могла жить без тебя? Как я хочу тебя…
Не разнимая объятий, она потянула Ричарда вслед за собой на брошенный бархат и безумными поцелуями призывала его к немедленным действиям.
Но несмотря на все усилия Кристины, Ричард продолжал сохранять спокойствие. Словно сдерживал себя, ожидая чего-то. Но чего?
– Ты слишком долго играл роль джентльмена, Капитан, – хрипло шепнула Кристина. – Так долго, что разучился заниматься любовью.
Она раскинула ноги и оседлала Ричарда, готовая принять в себя его плоть, но он осторожно вернул ее на место рядом с собой.
– Я много думал – о тебе, о себе, о нас. Я люблю тебя. Хочу тебя. Но мне нужно больше, чем просто физическая близость под этими зеркальными небесами. Когда я узнал, что ты специально отправилась в Ирландию, чтобы узнать правду обо мне, рухнул тот барьер, который не удавалось разрушить ни одной женщине.
Он так сильно сжал Кристину в своих объятиях, что она задохнулась.
– Чего ты хочешь?
– Я хочу… Я хочу, чтобы мы были с тобою единым телом, единой душой, единым сердцем. Я хочу тебя, Кристина, всю, без остатка.
В глазах Ричарда мерцал отраженный свет газовой лампы. В глубину зеркального коридора убегало, растворяясь в зыбкой дали, смущенное и радостное лицо Кристины.
– Я вся твоя, Ричард. Я люблю тебя так, как никто и никогда не любил. Я верю в тебя. Принимаю таким, какой ты есть. Когда-то ты не пустил меня в свою душу, думал, что я не сумею понять тебя. Ты ошибался. Твоя боль стала моей болью. Я отдаю тебе то, чем не делилась ни с кем и никогда: и тело, и сердце, и душу.
Ричард опрокинул Кристину на спину, склонился над ней, поправил упавшую на лоб прядь.
– Не будем спешить. Растянем наслаждение.
В зеркалах синяя бархатная занавеска, на которой они лежали, казалась островками, затерянными посреди океана. Сгорая в нежных объятиях Ричарда, Кристина познавала это чудо – медленную любовь, бесконечно растянутую во времени ласку. Она с упоением предалась этому новому, прекрасному ощущению. Наслаждение длилось и длилось, и Кристина плыла по его волнам – то вытягиваясь, то изгибаясь всем телом. Она стонала от восторга и страсти, впервые в жизни по-настоящему ощущая себя женщиной.
Освещенные мягким светом, их тела мерцали в зеркалах, и когда любовники бросали на них взгляды, страсть вспыхивала с новой силой. Это было похоже на танец – такие же красивые, ритмичные, слаженные движения.
Они давали волю своей фантазии. Ни одно желание не осталось неисполненным. Ни одна просьба не оказалась отвергнутой. Стоя на коленях и опираясь на локти, Кристина видела в зеркале Ричарда, который нежно, медленно ласкал языком каждую складку ее плоти. Затем он начал помогать себе руками. Кристина прикрыла глаза, отвечая ему всем телом и впервые в жизни понимая, какой на самом деле бывает настоящая любовь.
Прошло немало времени, прежде чем они насытились друг другом, но и тогда не разорвали объятий, словно боялись расстаться даже на секунду. Они еще долго шептали друг другу всю ту милую чепуху, которую влюбленные шепчут друг другу в счастливые минуты жизни.
Каждый из них не чувствовал себя больше одиноким в этом мире. И оба были благодарны судьбе, которая провела их через испытания, чтобы навсегда соединить их судьбы.
30
Вскоре они проголодались и спустились вниз. Уютно расположившись за огромным кухонным столом, они устроили настоящий пир из всего того, что удалось обнаружить в кладовке.
– Знаешь, я впервые на кухне, – сказала она, оглядываясь по сторонам.
– Шутишь, – с набитым ртом откликнулся Ричард.
– Вовсе нет. Ведь я прожила здесь немного – всего несколько месяцев. Разумеется, Уинтербрук показывал мне дом, когда я впервые сюда приехала, но потом… Всем занималась моя экономка.
– Должен предупредить – теперь тебе придется время от времени наведываться на кухню. Согласна? Или считаешь, что это недостойно герцогини?
– Ты сам знаешь, что я отвечу.
Они рассмеялись и невольно потянулись друг к другу.
– С этого дня мы навсегда вместе, – сказала Кристина уже совершенно серьезно.
Ричард задумчиво покрутил в руке вилку.
– Приятно думать, что все беды остались в прошлом. Я спокоен, когда ты рядом. Ты убила во мне целую стаю демонов, так долго мучивших меня. Сам не понимаю, как это вышло.
– Когда Патрик О'Дейл рассказывал о тебе, я поняла, что мы с тобой – родственные души. Души, обожженные одним и тем же огнем. Пусть я и не была повинна в смерти своей сестры, родители не могли простить мне того, что я осталась жива. Помню, как это ударило по моим чувствам. Могу представить, что тебе пришлось испытать.
– Значит, старый Патрик так и не простил меня.
Кристина замолчала, и Ричард накрыл ее руку своей ладонью.
– Успокойся, любимая. Если что-то тревожит тебя, спроси меня самого.
– Скажи, Ричард, ты на самом деле убил своего отца?
– Это длинная история, Кристина. Когда-то, очень давно, он силой заставил выйти за себя юную девчонку, которую нашел в оккупированной им стране. Оторвал ее от дома, от семьи, от родины, от всего, к чему она привыкла. Привез на чужбину, где она оказалась среди людей, ненавидящих ее земляков. Запретил ей не только говорить, но даже думать об Ирландии. Он шагу не давал ей ступить и бил ее так, что она совершенно разучилась говорить – так была напугана.
Кристина сжала руку Ричарда и почувствовала под пальцами кольцо, которое он всегда носил на мизинце. Неожиданная догадка промелькнула у нее в голове. Она подняла кисть Ричарда и посмотрела ему в глаза.
– Да, это ее кольцо, – сказал он. – Единственная память о доме. Папаша лишил ее всего. Запретил ей рассказывать мне об Ирландии и говорить со мной по-ирландски. Он нанял учителей, чтобы те научили ее разговаривать так, как должна разговаривать английская графиня. Кольцо – единственная вещь, которую матери удалось утаить от отца, ее единственная драгоценность. Я нашел его после ее смерти.
