– Идеально, да. Система эта вечность протянет. Все на автоматике. Мы же только присматриваем за ней.
– Не сегодня, ребята, – попросила девушка.
– Мы сделаем все возможное, если у них, внизу, какие проблемы возникнут, – подхватил другой, допивая кофе из чашки, которая стояла по левую руку от него в тени.
– Ну что ж, смотри ходи осторожней! – изрек лысоватый и закашлялся.
– Пока, лапа! – улыбнулся девушке другой. Первый распахнул дверь, а когда они вышли на улицу, оба уставились в небо.
Девушка собрала кофейные чашки и отнесла их за стойку.
– Принести тебе что-нибудь?
– Да нет, спасибо, – отказалась я.
Она поставила чашки в раковину или еще куда – из-за стойки не видно было – и проговорила:
– Хорошо хоть не субботний вечер. Если б пивные помпы не работали, все эти ребята с электростанции съехали бы с катушек.
Я улыбнулась.
– Так ты, выходит, здешняя? – полюбопытствовала она, стоя в тени, так что я едва могла ее разглядеть.
– Ага, здешняя.
– О! А откуда?
– Из порта.
– О! А я в этих краях прохожу университетскую практику, заодно и подрабатываю. Немного дополнительной наличности никогда не помешает, верно?
– Ага.
– Я орнитолог.
– Птицы.
– Да. В частности, орлы. Здесь, в карах, круглых таких углублениях над плотиной гнездовье. Я участвую в трехгодичном проекте по наблюдению за ними.
– Ну и как? – спросила я.
– Возможно, они и сейчас над нами кружат.
– Так ты и живешь здесь?
– Да. У меня квартирка наверху.
– В порту часто бываешь?
– Иногда.
– «Западню» еще не закрыли? Ну, дискотеку с кондитерской внизу?
– Неужели ты туда ходила? Знакомому там ухо летом откусили. Все, кого я знаю, ходят в «Береговую линию» – там славно. А «Западня» – выгребная яма. Так ты работу ищешь? А чем раньше занималась?
– Путешествовала. Путешествовала по свету.
– А сюда как добралась? Подвез кто-нибудь из рабочих с электростанции? Кто-то из тех, кто выходит в ночную?
– Нет.
– Странно, что ты попросила высадить тебя здесь, не пойми где. Выбрала место…
– Меня никто не подвозил. Так, прошлась немного.
– Прошлась? В такую холодину? Ты смотри, будь поосторожнее.
– Да ничего со мной не случится, – отмахнулась я.
Девушка протянула мне начатую пачку сигарет. Я покачала головой:
– С этим завязала, спасибо. – И добавила, озираясь: – Есть ли шанс здесь кости бросить на ночь? Деньги у меня на исходе. Так как?
Она шумно выдохнула:
– Ну нет. Я хочу сказать, извини, конечно, но мой дядя… Видишь ли, он довольно скоро придет, чтоб забрать выручку, и будет переживать насчет пива – насчет того, что с ним делать без электричества. Не думаю, что ему придется по душе, если я оставлю кого-то здесь ночевать.
– Твой дядя?
– Да, он выкупил это местечко четыре года тому назад.
– А-а, понимаю, – откликнулась я.
– Да. Я хочу сказать, мне действительно очень жаль. Послушай, я вот что подумала. Друг моего дяди держит гостиницу, шале у взлетно-посадочной площадки на острове.
– На острове? – переспросила я.
– Да. У взлетной площадки. Я хочу сказать, если ты попытаешься… Уверена, ему наверняка все еще нужны работники.
– Я поразмыслю над этим. Послушай, есть шанс добраться отсюда на попутке – с кем-нибудь с электростанции – до какой-нибудь из деревень или как?
– Ну… Ночная смена уже заступила. Только эти двое лодырей вечно последними приходят. Смена не раньше четырех заканчивается.
– Охо-хо… Ну и ладно, – вздохнула я, прилаживая рюкзак.
– Попробуй поймать попутку на дороге. В такое время хоть несколько машин да проедут к деревням.
– Ага, пока-пока! – сказала я.
Снаружи на холоде я достала плеер для компакт-дисков, сунула его в карман кожанки и поставила Не Loved Him Madly. Застегнула молнию кожанки и двинулась к дороге, руки в карманах.
Мне в лицо ударил свет фар машины, ехавшей по наплавному мосту, но я не стала вынимать руку из кармана, чтобы заслониться, а просто отвернула лицо. Слышно было, как водитель перешел на первую передачу. Тени разрослись. Машина, набрав скорость, пронеслась мимо. Свет задних габаритных огней окрашивал розовым дымок, рвущийся из выхлопной трубы. Над заливом плыл туман. Видно было, как габаритные огни двинулись вниз по дороге вдоль берега, фары выхватывали из темноты лиственницы на островке.
Я свернула на темную дорожку, ведущую обратно к платформе Фоллз, и спрыгнула прямо на железнодорожные пути. Довольно долго я продолжала спускаться вниз по прямой, заставляя себя не оглядываться. Только музыка звучала в ушах.
Немного погодя я посмотрела вверх: что-то похожее на перышко падало прямо на меня из ночи, и тут я сказала громко, перекрывая звуки музыки: «Орлы».
Первая снежинка упала кружась. Я опустила лицо вниз, но крупные хлопья все равно оседали на волосах, наваливая на меня ночь. Я шла вперед, не останавливаясь, хотя снег стал засыпать пространство между шпалами. Стряхивала снежинки с волос, но пальцы от этого жутко немели.
Пытаясь освободиться от хлопьев, налипших вокруг рта, я фыркала, пробовала засунуть руки поглубже в карманы. Тряхнула головой и проглотила первый всхлип. Откинула голову назад, пытаясь восстановить дыхание, но щекочущие снежинки оседали на закрытых веках. Шмыгнув, я утерла нос заношенным рукавом кожанки и повернулась спиной к снежным зарядам, несущимся с залива.
Я продолжала идти под черно-белым пологом неуемных небес. Рой снежинок кружил беспорядочно под аркой моста, так что укрыться можно было только под самой серединой его, а если из-за поворота с грохотом вывернет поезд, спасения не найти нигде, но я все равно подалась вперед и немного там постояла.
И снова шла, пока пути не спустились к заливу, повторяя длинный изгиб береговой линии. Когда доиграла Не Loved Him Madly, стал слышен плеск низких волн и видны кривые ветки плавника, на которые налипал снег.
Странно знакомым образом призрачные предметы впереди прорисовывались, обретая четкие очертания, сквозь пургу.
Первой проступила башенка заброшенного отеля, за ней – нижние ступени лестницы. Я знала, где в темноте прячутся ступени. Опустила ладонь в снег и вспрыгнула на платформу. На верхней площадке лестницы задрала голову, высматривая башенку, но снег валил слишком густо, чтобы разглядеть белую макушку. Огни не горели нигде в спящей деревушке.
