Именно поэтому Альбина кинулась наверх узнать — что и где, откуда собственно дым?
19-е. АЛЬБИНА
Альбина вбежала в распахнутую дверь 56 квартиры, невзирая ни на какой чад!
Она была не простая, эта Альбина. Натан пока был жив, уже через полгода стал панически бояться своей хрупкой Альки, просыпаясь по ночам в холодном и липком поту и с изумлением прислушиваясь, как она спит — практически не дыша!
Состояние Натана со времени его женитьбы на Альбине увеличилось ровно в 100 раз. Да. Но при этом он категорически не хотел от Альбины детей, имея двух взрослых сыновей от предыдущего брака…
Но — так или иначе, а вбежать в заполненную смрадом квартиру для Альбины Хасановны было так же естественно, как выйти замуж за миллионера.
Она лишь прикусила нижнюю губку, увидев кулек тела Октября в прихожей.
— Не жилец, — прошептала Альбина, угадав это по позе мальчика — он не смог бы дышать, уперевшись в пол лицом.
В дымящую кухню она и не подумала зайти, зато вбежала в комнату Нины и, отбросив подушку с Ниночкиного лица, крикнула:
— Нинка! Нинкааа!!!
Рука, за которую она схватилась, была еще живой и мягкой! А в Ниночкиных глазах сквозь дым уже отражалась одна из лампочек хрустальной люстры.
— Есть тут кто? — спросила Альбина и вгляделась в лежащего на полу маленького мужчину с разбитыми очками на синем лице. И только тут почувствовала — ей не хватает воздуха.
— Эй, вы!..
Но никого живого в квартире Н.И. Сидоровой в ту минуту, как считала Альбина, — не было.
— Прости, Нинок, — Альбина зажала рот ладонью и, закрыв лицо Ниночки уголком одеяла, попятилась.
В большой комнате горел свет, и все вещи были раскиданы по старому в цветах персидскому ковру. Кашляя, Альбина кое-как перелезла через завалы вещей к мебельной стенке и, открыв нижнюю в центре дверцу, пальцем надавила на уголок потайного ящика.
У многих в этом доме были одинаковые мебельные гарнитуры… В те дефицитные времена распределения всего вплоть до туалетной бумаги, родители Альбины и папа Нины Ивановны были отмечены талонами на две черные инкрустированные „Изольды“ румынского производства…
И под сейфом был незаметный проем, о котором догадаться было практически невозможно, если, конечно, вы не относились к той сотне владельцев „Изольд“ во всей необъятной России.
Альбина, кашляя, вытянула бархатный увесистый мешочек, завязанный золотой нитью и, обернув его газетой с пола, поспешила выбежать вон! На лестнице было полегче дышать, но Альбина, наткнувшись взглядом на мертвого Октябрика, вдруг заворожено застонала… Она была непростая, эта Альбина.
Илью Леонидовича за выступом мусоропровода она не заметила и побежала вниз, к себе, где, вывалив бриллианты Нины Ивановны на столик в прихожей, тяжело вздохнула: как их продать? За бесценок — глупо, а за те сто тысяч долларов, или двести — которые переливались перед ней — невозможно.
— Не зря ты, Алька, туда поднялась! — похвалила она себя за старательную тревогу. Когда почти в двенадцать ночи сверху раздались крики, топот, шум и удары, Альбина засыпала, обняв подушку и посылала проклятия на голову покойного (или нет?) мужа за то, что он гад, сволочь и мерзкий урод бросил ее, оставив без гроша! Семьдесят пять тысяч, на которых она лежала, — не в счет! Это ее добыча. И заслуга.
С драгоценностями в руках вдова вошла в спальню, и непроизвольно зрачки ее расширились! Мешка денег там не было.
НЕ БЫЛО.
СТАТУС КВО
Ст. следователь прокуратуры О.Л. Солодкина, опросив весь подъезд, была вынуждена сделать неутешительный вывод.
Пролить свет на тайну убийства могли на ее взгляд либо — Дубинины, которые уехали в Красноуральск на похороны, либо — исчезнувшие жильцы 36 квартиры, которую сдавала убитая.
Единственный, кого убийство в 56 квартире не коснулось совершенно, — был хозяин лабрадора:
АДРЕНАЛИНЩИК ЖИДКОВ
Некоторые, да какое там — половина людей сыплет перцу в борщ столько, что есть нельзя, но — едят.
Интересно — дым из ноздрей идет, глаза практически теряют фокус — адреналин!
Слепой Жидков получал свою порцию встряски другим, но тоже очень дешевым способом. Перец стоит 30 центов, порция триллера „по-жидкову“ не стоила ни копейки.
Жидков выбегал из дома и кидался на проезжую часть проспекта Гагарина, по которой сплошным потоком шли машины, фуры, КАМАЗы и прочая чепуха, вроде велосипедов и разных квасных бочек.
Случалось многое…
В основном слепого Жидкова почти давили, но он каким-то потусторонним способом, будучи незрячим, как два крота, умудрялся выпрыгнуть из-под колес за секунду до самого страшного в этой жизни (забыла, что это — напомните, пожалуйста).
Что творилось на проспекте Гагарина, когда слепой Жидков отправлялся за своей законной порцией адреналина — страшно произнести.
Аварии, битье фар, вмятины!..
Люди за рулем лишались красивого лица и обзаводились синяками, а некоторые даже теряли передние зубы, но — сделать ничего было невозможно. Слепой же человек. Ни черта не видит. И ответственности не несет.
— Я незрячий-то всего пять лет, — робко говорил слепой Жидков, когда его с тумаками в шею и пинками под зад тащили в милицию.
Притворялся.
Явное дело.
Ну и что?
ВИТЯ
Витя Иншаков, проработав три года в угрозыске Соборска, считал себя тонким психологом.
Разгадка преступлений лишь на первый взгляд кажется чем-то сложным. Но Витя-то знал — все, абсолютно все лежит на поверхности, вот только надо взглянуть правильно на поверхность незамутненным взглядом. Витя зажмурился, открыл глаза, снова зажмурился, открыл и не заметил, как заснул.
И снилась ему красивая, очень красивая…
По опорному пункту беспорядка летали мухи…
Ст. лейтенант Иншаков опрашивал соседей убитой Н.И. Сидоровой…
Напротив участкового сидела в чем-то похожем на пижаму, но очень красивую и для улицы, Альбина Яроцкая. И это был не сон.
— Ой, так приятно, — с чувством сказала Альбина.
— Что?! — оторвался от бумаги Иншаков.
— Ну, вы так ворчите, — протянула Альбина и почмокала губами. — Так приятно!
— А-а, — сказал Иншаков и начал заполнять опросный лист.
— Вы такой потешный, — глядя на тонкую шею Виктора Ивановича, шепотом сказала Альбина.
— В смысле? — хрипло уточнил Витя.
— Ну, серьезный очень и… молодой, — вспоминая тот поцелуй в электричке, тихо сказала вдова и неожиданно спросила: — А я не очень толстая?
— Ну-у, — завздыхал Витя.
