– Другое дело. А то «проживаем»… Я уже подумала, мы где-то вместе живем.
– Языкатая слишком. Домашний адрес называем!
– Кировоградская область, город Знаменка, село Казарня, улица…
– Подожди, не путай меня, – прервал девушку лейтенант. – Какая Казарня? Ты что, из Знаменского района сюда, в город, в сауну приехала?
– Вы спросили домашний адрес, – спокойно ответила Олеся. – Я бабушкин назвала, он в паспорте стоит. Бабушка в Казарне живет, я там зарегистрирована.
– Хорошо, фактически ты где проживаешь?
Олеся снова промолчала. На этот раз она просто не знала, что ответить.
– Молчим? Ладно, разберемся. Давно занимаешься проституцией?
Лицо Олеси вспыхнуло, тело, как часто бывает в подобных ситуациях, забила мелкая противная дрожь.
– Я не занимаюсь проституцией! Я не проститутка, ясно вам?
– Допустим. Тогда сначала: что ты делала в сауне в час ночи с посторонними мужчинами? Или это родственники твои? Дяди двоюродные?
Олеся старалась сдерживать себя, заговорила неспешно, взвешивая каждое слово.
– Сейчас я живу у подружки. Она предложила…
– Стоп. Фамилию-имя подружки назовем?
– Ермоленко Саша.
– Александра, значит…
– Да, Ермоленко Александра.
– Дальше.
– Значит, она, Саша, пригласила меня с собой в сауну… сюда. Сказала, что тут ее знакомые, они приглашают.
– Опять не понял тебя, Олеся Викторовна, – лейтенант придал своему голосу мягкие интонации. – Кто кого куда пригласил?
– Сашу пригласили знакомые. А она пригласила меня, потому что я у нее ночую.
– Давно ночуешь?
– Неделю. Что, нельзя?
– Выходит, ты приехала от бабушки, из Знаменского района, в гости к подружке и осталась у нее ночевать. Бабушка знает?
Олеся кивнула. Не объяснять же ему, что бабушке все равно. И вообще: слишком многое придется рассказать этому лейтенанту, а как раз долгих путаных объяснений девушке не хотелось. Ведь чем больше она станет рассказывать о себе, тем больше запутает милиционера. И, конечно же, укрепит в нем совершенно не нужные ей в данном случае подозрения.
– Допустим. А тебя не смутило, Олеся Викторовна, что в сауну вы едете к совершенно незнакомым тебе мужчинам?
– Что мне, одной оставаться? – парировала девушка.
– Пускай так. Тогда еще вопрос: а тебя не смутило, что мужчин здесь четверо? И каждый из них тебе в отцы годится? Ладно, не каждый – кто-то в старшие братья. Никак тебя это не напугало?
– Не-а. Не съедят же.
– Ага, давай, святая простота. Еще такой вопрос: а ты в курсе, что твоя подружка, Ермоленко Александра Васильевна, привлекалась в административном порядке за занятие проституцией?
– Для вас все проститутки, – ответила Олеся, глядя лейтенанту в глаза. – Кто не проститутка, тот вор. Вообще, в нашей стране нет нормальных людей. Есть только милиция и те преступники, которых чисто случайно еще не посадили. Если вы на свободе, это не наша заслуга, а ваша недоработка, так или нет?
Лейтенант усмехнулся.
– Ты скажи, какая умная…
– Это плохо или хорошо? Это вообще преступление? За ум штрафуют или сажают?
Лейтенанту явно не хотелось вступать в бессмысленные пререкания. Его вообще уже начинала тяготить эта ночная беседа.
– Добро. Тогда расскажи мне, Олеся Викторовна, для чего, по-твоему, вы с подружкой приехали среди ночи в сауну.
– Отдохнуть. Я понятия не имею, какого другого ответа вы от меня ждете. Что можно делать в сауне, кроме как в парилке сидеть, в бассейн прыгать, пиво пить и креветок кушать?
– С четырьмя незнакомыми голыми мужчинами.
– Мы познакомились. Вообще-то это Сашкины друзья.
– Прямо-таки все друзья?
– Не все, – теперь Олеся говорила, словно терпеливый учитель, объясняющий простые правила туповатому ученику. – Двое. Остальные – их друзья. Мы познакомились. Даже не так: толком познакомиться не успели, как вы налетели. Вообще, ваши подозрения и обвинения оскорбительны. У меня мама – юрист, – сама не зная зачем, соврала девушка. – Мы в суд подадим за моральный ущерб!
– Ага, давайте, прямо в Европейский, – снова хмыкнул лейтенант. – Теперь я тебе расскажу, Олеся Викторовна, что тут на самом деле творится. И если мама твоя правда юрист, мы с ней обязательно познакомимся. Я ей то же самое поведаю. Смотри, в эту сауну банщики регулярно вызывают девушек для своих клиентов. Здесь вообще постоянная клиентура, мужчины знают, куда и зачем едут. У нас в отделе на этот счет есть проверенная информация. Так совпало, что сегодня мы решили ею воспользоваться. Вот, получается, вы с подружкой попали под раздачу. И если ты мои слова сейчас просто подтвердишь, я сделаю скидку на то, что ты несовершеннолетняя, что у тебя это первый залет, что тебя подружка подмутила. Хотя, если ты живешь у нее уже неделю, а гражданка Ермоленко у нас – человек с репутацией… Короче, подпишешь, как говорю, – мы о нашей встрече здесь забудем. Можешь ехать к своей бабушке. Лады?
Олеся несколько минут подумала. Вернее, думать было не о чем – она знала, что отвечать, как только начался этот разговор. Но нужно показать сам процесс раздумий, ведь такие ответы сразу не даются. Потому, выдержав паузу, девушка ответила, снова глядя милиционеру прямо в глаза:
– Я не понимаю, о чем вы говорите. Ваши подозрения меня оскорбляют. Я не проститутка. Мы с подружкой приехали к ее знакомым. Вы разве не допускаете мысли, что в сауну даже поздно ночью приезжают просто отдохнуть? Я жаловаться буду. Все, больше нечего добавить. И не подпишу ничего.
Пока Олеся говорила так, убедилась: круглое лицо тоже может вытягиваться – вот как сейчас у этого лейтенантика…
Их с подружкой все-таки продержали в КПЗ до утра, как Саша и предполагала. Затем, когда к восьми на дежурство заступила новая группа, девушек вместе с большинством задержанных ночью выпустили, предварительно промыв каждой мозги. Воспитательную беседу без особого энтузиазма провел офицер средних лет, плешивый, с мешками под красными – то ли от недосыпа, то ли с перепою – глазами. Сначала, по примеру подружки, Олеся отказалась подписывать протокол. Но красноглазый спросил:
– Тебе оно надо? Подпишешь – скорее уйдешь. Нет – я десять причин найду, чтобы оставить тебя в камере на пятнадцать суток. Годится такой вариант?
Честно говоря, Олеся чуть не сказала «да». Ведь в таком случае у нее в ближайшие две недели будет хоть какая-то крыша над головой. Конечно, это глупо, однако за время, прошедшее после возвращения из Киева в Кировоград, девушка так устала слоняться по чужим углам, что готова была согласиться даже на такой «ненормальный» вариант. Впрочем, возможность четырнадцать ночей спать на жестких тюремных нарах и ни о чем не думать уже не казалась Олесе Воловик такой уж ненормальной и неприемлемой.
