— Наверняка она очень вами гордится. Вы заходите к ней в школу побеседовать с учениками?
— Боже, нет. Никогда.
— Думаете, они не хотели бы познакомиться с кинозвездой? — удивленно спросила Орла.
— Нет, Марии-Розе это не понравится, — ответил он.
— Не может быть. Вы спрашивали ее?
— Нет. Не хочу навязываться.
— Ну надо же — вы просто идеальный отец. И почему мои родители не похожи на вас?
Корри снова был готов слушать — это у него всегда прекрасно получалось.
— У вас с ними сложные отношения? — сочувственно поинтересовался он.
— Честно говоря, да. Они по-другому представляли себе мое будущее. Им кажется, что я рано обзавелась собственным домом. Они говорят, что я растрачиваю молодость на мытье посуды в кухне у Чикки, — так они воспринимают мою работу. Им бы хотелось, чтобы я вышла за одного из этих чертовых О’Хара и поселилась в вульгарном особняке с колоннами по фасаду и с тремя санузлами.
— Они вам так сказали?
— В этом нет необходимости, их неодобрение висит в воздухе, словно ядерный гриб.
— Думаю, они желают вам добра, просто не знают, как правильно подобрать слова…
— О, у моей матери слов в избытке, чтобы регулярно сообщать мне, что я понапрасну трачу молодые годы.
— Хм, а если не брать в расчет этих самых О’Хара, неужели нет ни одного мужчины, к которому вы питаете симпатию? — Джон говорил мягко, не допытываясь, — просто интересовался.
— Нет. Как я уже сказала, я в них разочаровалась.
— Какая жалость. Среди нас встречаются вполне достойные экземпляры. — У него была восхитительная улыбка: слегка ироничная, полная скрытого юмора.
— Мне не хочется испытывать судьбу. Уверена, вы меня понимаете.
— Понимаю. Я дважды был женат и крутил романы со множеством женщин. Не могу сказать, что по-настоящему всех их понимал, но разочароваться в женщинах вообще — такого со мной не случалось.
— Ну конечно. У вас всегда был неограниченный выбор.
— Глядя на вас, сложно поверить, что вы испытываете сложности с выбором.
— И тем не менее это так. В лучшем случае мои отношения с мужчинами были компромиссом. В худшем — превращались в кошмар.
— Вы когда-нибудь любили?
— Положа руку на сердце? Нет. А вы?
— Да. Монику, мою первую жену. Мы были очень молоды, жизнь казалась нам прекрасной, у нас родилась Мария-Роза… Это и правда была любовь.
— Значит, вам повезло больше, чем мне.
— То есть вы уже не надеетесь, что сможете полюбить?
— Не совсем так, просто не хочу, чтобы из меня делали дуру или снова склоняли к компромиссам. С меня довольно. Мои отец и мать почти не разговаривают друг с другом. Моя тетка Мэри вышла замуж за столетнего старика только потому, что он сказочно богат, но ее муж не знает даже, какой день на дворе. У Чикки был брак по любви, но потом ее муж погиб в автокатастрофе. Поэтому я к любви не стремлюсь.
— Может, вы просто прячетесь в панцирь и не даете мужчинам шанса получше вас узнать, — предположил он.
— Возможно. Понимаете, я вовсе не синий чулок — ничего подобного. Просто так складывается жизнь.
— Я ничего такого и не думал.
— Моя настоящая проблема — это родители. Они слишком интересуются моей жизнью. Мне все труднее скрывать от них свое раздражение.
— О, родители вечно суют нос в дела детей. Такова их натура, — несчастным голосом откликнулся Джон.
— Но вам с вашей дочерью, похоже, удалось урегулировать этот вопрос.
— Ничего подобного. Я мечтал о совсем другой судьбе для нее. Я хочу, чтобы у нее было все самое лучшее, но понимаю, что не могу ничего изменить. Я и так много всего натворил.
— А какие родители были у вас?
— Никаких. Я понятия не имею, кто мой отец, а мать бросила меня и так и не вернулась.
— О, простите. Мне очень жаль. — Орла протянула руку и накрыла его ладонь своей. — Я такая глупая! Я не знала. Извините меня.
— Ничего страшного. Я просто пытаюсь объяснить, почему придаю такое значение семье, — ответил Джон. — О своей матери я знаю только то, что она говорила на итальянском и шестьдесят лет назад оставила меня, завернутого в одеяльце, на пороге приюта. Я постоянно думал о ней: надеялся, что она жива, и пытался понять, почему она от меня отказалась.
Рука Орлы все еще лежала на его руке. Она стиснула его пальцы в своих в знак солидарности.
— Я уверена, что она тоже думала о вас. Я это знаю. Посмотрите только, каких вершин вы достигли! Она могла бы вами гордиться.
— Правда? Как вы совершенно справедливо заметили, я достиг славы, но она не приносит мне ни радости, ни счастья. Думаю, моя мать предпочла бы для меня жизнь более спокойную. И счастливую.
— Давайте заключим сделку, — предложила Орла. — Я постараюсь быть более снисходительной к мужчинам. Не буду заведомо считать их всех занудами или негодяями. Применю ваш американский прием: воспринимать посторонних так, будто они твои друзья, с которыми ты просто пока что незнаком.
— Прием не только американский… — осторожно заметил Джон.
— Хорошо-хорошо. В общем, я перестану с отвращением отвергать даже мысль о том, чтобы куда-нибудь пойти с одним из ужасных братьев или дядьев О’Хара. Попробую дать им шанс. Как по-вашему, это будет правильно?
— Вполне. — Он улыбнулся ее прямоте.
— Вы же, в свою очередь, станете наслаждаться своей славой. Людям приятно познакомиться со знаменитостью, Джон. Видите ли, жизнь обывателя довольно скучна. Встреча со звездой для нас — большое событие. Попробуйте это понять и проявляйте больше душевной щедрости.
— Обещаю. Я не смотрел на это с такой стороны.
— Да, что касается вашей дочери: думаю, вам стоит поговорить с ней о любви — как вы только что говорили со мной. Мне бы ужасно хотелось, чтобы мой отец мог говорить вот так.
— Раньше и я так не говорил, — ответил он.
— Нет, но сейчас самое время начать. Попробуйте сказать, что хотели бы познакомиться с ее друзьями, если это не смутит ее или их. Могу поспорить — ей будет приятно.
— Признаться честно, я боюсь, что она меня отвергнет.
— Но я-то собираюсь дать шанс мужчинам, которые могут отвергнуть меня. Это же сделка, забыли?
— Ладно. Но вы должны стать помягче и к родителям тоже. Ваши предки, конечно, сводят вас с ума, но они искренне желают вам добра.
— Я попытаюсь. Конечно, за такое меня надо будет при жизни возвести в ранг святых, но я попробую, — рассмеялась Орла.
