Я быстро просмотрел содержимое досье, находившихся в выдвижных ящиках. В первых трех содержались документы, относившиеся к истории и ритуалам группы, зарегистрированной под официальным названием "Общество Любителей Древности Южного Лондона", хотя оно действовало и под множеством других имен, например "Ложа Черной Завесы и Белого Света". В документах часто встречалось имя одного человека, которого я отлично знал, но, тем не менее, я оказался абсолютно не подготовлен к шоку, ждавшему меня, когда я заглянул в последний, нижний ящик. Дело в том, что человек этот не просто носил то же имя, что и я — он был тождественной со мной личностью. Я уставился на мое собственное свидетельство о рождении — документ, который мог получить только я сам при достижении совершеннолетия. На свидетельстве старомодным почерком было начертано имя, которое я никогда не предавал огласке: Джеффри Реджинальд Томпсон.
Я швырнул обратно в ящик пачку бумаг, направился к телефону, взял трубку и набрал мой собственный номер. Пока лондонские АТС пощелкивали, осуществляя соединение, я поднял связку ключей, которая лежала возле записной книжки. Я перебирал их, слушая мой собственный голос на автоответчике. Когда звуковой сигнал сообщил мне, что на пленке имеется достаточно места, чтобы оставить сообщение, я почувствовал поднимающуюся во мне волну гнева,
— Ты скоро сдохнешь, ты, мешок с говном, вообразивший себя режиссером экспериментального кино. Я родился, как и ты, в Лондоне, но, в отличие от тебя, я по-прежнему почитаю предания наших ирландских предков-друидов. Я убью тебя одним враждебным и смертоносным порывом моей магической Силы!
Затем я вернулся обратно в постель. Я мало спал в последнее время, поэтому мне хотелось воспользоваться возможностью. Я поставил будильник, зная, что, проснувшись через два часа, я буду чувствовать себя еще хуже, чем сейчас.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Я проспал звонок будильника, поэтому меня разбудила Нафишах. Она проникла в квартиру при помощи ключа, который я дал ей предыдущим вечером. Нафишах швырнула в меня одежду и вызвала такси. Мы вихрем промчались через центр города, пересекли реку и направились к вокзалу Ватерлоо, чудом поспев на поезд. Мне очень хотелось есть и пить, и Сайида принесла мне из вагона-ресторана кофе и булочку с сыром. Я чувствовал себя ужасно, но меня утешала мысль, что все произошло в точном соответствии с тем, как мы планировали. Нафишах набросила вуаль перед тем, как сойти с поезда, что, впрочем, было лишено всякого смысла, поскольку на станции в Винчестере нас уже поджидал вражеский наймит.
Винчестер некогда был столицей Англии, но ныне превратился в сонный городок, известный исключительно благодаря его частной школе, основанной Уильямом из Уайкема в 1382-ом году. Местный кафедральный собор является местом захоронения Вильгельма Руфуса, сына Вильгельма Завоевателя, которого застрелил из лука Уолтер Тайрелл в Ньюфоресте. Каждому Посвященному известно, что это был не "несчастный случай", а тщательно организованное человеческое жертвоприношение. Сегодня те, кто по-прежнему предан этой традиции, переживут ужасное потрясение, когда узнают, что я заменил их божественную жертву существом совсем иного рода. Наймит отвез нас к подножию холма Святой Екатерины, где мы проследовали по тропинке к лабиринту, прорытому в торфе на его вершине. Вокруг лабиринта, имевшего один только выход, собрались тридцать человек, одетых в белые простыни. Они воображали, что очень похожи на бардов Горседда, хотя гораздо сильнее смахивали на членов Ку-клукс-клана. Мы поприветствовали друг друга и мне тоже вручили комплект простыней, в который мне полагалось нарядиться. Как только я укутал себя в постельное белье, кто-то громко ударил в гонг, и сборище погрузилось в молчание.
— Жертва в христианских утопиях совершается следующим образом, — возвестил главный Друид. — Хох вопрошает собрание, кто из присутствующих желает принести себя в жертву Богу во имя своих собратьев. Избранная жертва помещается на четвертый стол с соблюдением всех церемоний и обязательным вознесением молитв. Стол подвешивается на четырех канатах, проходящих через четыре шкива, закрепленных под куполом храма. Совершив это, все громким голосом взывают к Господнему милосердию, дабы тот принял в жертву не неразумную тварь, как заведено среди язычников, но человека. Затем Хох повелевает тянуть за канаты и жертва поднимается под самый купол, где становится предметом пылкого поклонения. Священники, проживающие при храме, кормят ее через маленькое окошечко, но есть ей дозволяют лишь самую малость, пока она не будет принесена в жертву, дабы искупить грехи Государства. Избранная же девица же поститься и молиться, взывая к Всевышнему, дабы Тот принял ее добровольную жертву. И после двадцати или тридцати дней, когда умериться гнев Господень, жертва превращается в священнослужительницу или же иногда, хотя и не часто, возвращается на землю внешним путем, предназначенным для таких случаев. После этого к таковой девице относятся неизменно с великой благосклонностью и почестями, ибо она готова была предать себя смерти во имя Кельтского дела. Но Богу не угодна смерть невинных.
— Нет! — откликнулся хор. — Богу не угодна смерть невинных, но нам угодна, ибо Мать наша Земля должна быть оплодотворена кровью одной из дочерей своих!
— Истинно! — возопил Верховный друид. — Ибо мы почитаем не Бога латинов, а богов отцов наших, прикрываясь в течение столетий угодным им фасадом Кельтской Церкви! Кровь должна пролиться и она прольется, дабы кельтская нация могла возродиться к новой жизни!
— Кровь! Кровь! Кровь! — взвыл хор.
Затем собравшиеся друиды пропели гимн Любви, гимн Мудрости и гимны всем другим добродетелям, и каждый из гимнов они исполнили под руководством хранителя соответствующей добродетели. Затем каждый взял себе по женщине, из числа тех, что появились из соседней рощи, и танцевали с ними грациозно и ловко под ясным голубым небом. Длинные волосы женщин были аккуратно заплетены и собраны в узел на макушке, и только один локон оставляли они свободным. А когда мужчины скинули свои капюшоны, то стало видно, что у них от волос оставлено только по одному локону, вся же остальная голова обрита наголо.
— Солнце — отец наш, — возгласил Верховный друид, как только танец прекратился и прозвучал второй удар гонга, — а земля — наша мать. Воздух — нечистая часть небесной сферы, ибо весь огонь порождается солнцем. Море — пот земли или же жидкость, возникающая в результате ее тления и излившаяся из ее утробы, и она же — брачные узы, связующие воздух и землю, так же как кровь связует плоть живых тварей с их душою. Весь мир — огромное животное, внутри которого мы обитаем точно так же, как глисты обитающие внутри нас. Мы не питаем ни малейших сомнений в бессмертии наших душ, каковые, как мы верим, становятся после нашей смерти добрыми ангелами или же злыми, в зависимости от того, каким было их поведение в этой жизни. Ибо всякая вещь ищет свое подобие. Зло и грех происходят от влечения к небытию, ибо первопричиной греха является нехватка Силы, Мудрости или Воли. Тот, кто знает добро и имеет силы творить его, обязан обладать также и Волей, дабы не впасть в грех.
Сайиду Нафишах вывели в центр лабиринта и повелели ей раздеться. Пока ее вели обнаженной через лабиринт, в центре которого располагалась виселица, со всех сторон раздавались недоуменные крики. Толпа ожидала увидеть Пенелопу Брэйд, отец которой решился отдать свою единственную ночь, чтобы та стала могущественной сущностью в мире духов. Во время общего замешательства я ускользнул в рощу, где сбросил с себя простыни и помчался вниз по склону горы.
