Гаврила расстегнул рубаху. Среди волос на груди блестело Иринино ожерелье. Избор засмеялся как смог и спросил.
Гаврила отмахнулся от подначки и поднял Избора. У стола тот оделся, связал в узел золото, сунул в карман… В дверях оглянулся — не забыл ли чего? Брать тут было нечего — кувшины из-под браги лежали на полу, засыпанном объедками. На столе и перевернутых лавках — лужи воды и пива. Избор посмотрел в дверной проем. От одного взгляда на туман, что плыл над болотом по спине прошла дрожь. Уходить от огня, едва не ставшего его могилой уже не хотелось.
— Новый посторят..
— При чем тут они? Нам светлее будет.
Избор посмотрел на груду углей на полу и подбросил туда пару лавок. Потянулся дымок.
— Само сгорит. Пойдем.
Свежий болотный воздух поле запаха крови и горелой кожи прокалился по коже как ведро родниковой воды. В свежем воздухе отчетливо пахло свежей кровью. Избор оглянулся. Перед самым домом лежало четверо. Все были при оружии и нельзя было сказать, что Гаврила расправлялся с безоружными. Все они уже не дышали. Кривя лицо от боли, Избор повернулся к Гавриле.
— Еще раз услышу о христианском милосердии — дам в морду.
Глава 21
….В темноте его усмешки никто не увидел и он позволил себе улыбнуться. Он не ошибся. Белоголовый волхв был когда-то опытным воином. Они не остались ночевать у костра. Там они только приготовили еду и поели. Ночевать они ушли почти за два поприща в сторону, хотя и эта предосторожность тоже оказалась тщетной.
— Ничего — прошептал Ханукка обращаясь к своему врагу — И ты не самый умный.
Теперь они лежали перед ним как куропатки на блюде — хочешь — ешь, хочешь — бери с собой. Часовой клевал носом, сон клеил ему веки и он то и дело как лошадь вздергивал головой. Взять его было так же просто, как ничего не делать.
— Единый сегодня на стороне правого — усмехнулся хазарин — Не часто такое бывает, а вот случается все же.
Пока Ханукка размышлял о Боге, часовой поднялся. Хазарину было слышно, как хрустнули его кости. Он сделал несколько неуверенных шагов в сторону от места, где черными пятнами лежали на земле его спутники. Луч луны, прорвавшийся сквозь облака, высветил крупные стальные пластины. Те самые, что были у напавших на караван. Ханукка отложил нож. С этим стоило бы поговорить. Он дождался порыва ветра. За его шумом он неслышно подошел к врагу и ударил кулаком чуть ниже уха. Хазарин долго учился такому удару. От него человек терял сознание на время, достаточное, что бы связать его.
Кто-то заворочался в темноте и Ханукка обернулся туда, выставив нож, но Единый сегодня и правда смотрел за ним. Спящий всхрапнул и вновь засопел.
Он взглядом нашел княжну. Она лежала удобно — чуть в стороне от других. Хазарин напряг слух. Девушка лежала спокойно. Ровное дыхание облачком пара вырывалось из чистого рта. Он довольно ухмыльнулся. Все оказалось гораздо проще чем думалось сначала.
— Глаза бояться — руки делают — подумал он. Теперь нужно было закончить с часовым и сматываться отсюда. Можно, конечно было бы зарезать кого-нибудь, в назидание, но он отложил это на потом. Хазарин бесшумно оттащил непутевого стража в сторонку, чтоб можно было поговорить с ним без помех. Но разговора не получилось.
— Исин? — удивился Ханукка — Живой?
Исин неслышно захрипел что-то, пытаясь объяснить сотнику, что произошло, но Ханукке хватило одного взгляда на чужие доспехи, украшавшие его подчиненного. У него пропала всякая охота расспрашивать его о чем-либо. С предателем разговор должен быть коротким. Он поднял нож.
— Зря ты живым остался…
Глаза Исина расширились, в последний миг жизни, вбирая в себя весь мир, которого его намеривался лишить сотник. Белки глаз в лунном свете белыми бельмами заполнили бледное от ужаса лицо. Нож полетел вниз, но у самого лица Ханукка перевернул руку и ударил его рукояткой по лбу. Исин дернулся и обмяк. Хазарин сунул нож в ножны и, наклонившись к его уху, сказал.
— Я тебя даже не убью. Пусть тебя твой хозяин убивает. Хоть какая-то радость будет у человека, когда проснется.
Он быстро спутал соотечественника, заткнул ему рот. Крадучись вернулся на поляну, подхватил потерявшую сознание княжну и беззвучно, словно дух степи, исчез в лесу.
Два коня, что они нашли у разбойников, медленно, словно проскакали целый день тащились по прогалине, уводившей их от болота. Кони шли ровным шагом, и под мерное мелькание луны между деревьями Гаврила задремал. Ему приснился князь Владимир.
Привиделось ему, что сидел он за пустым столом с грустным лицом и перебирал пальцами по столешнице. Это был не пир, который князь давал старшей дружине, не было видно даже челяди, которая с удовольствием крутилась около щедрого князя. Он сидел один и стучал сухими пальцами по столешнице. Там, во сне Масленников хотел, было подойти к князю, спросить о здоровье, развеселить его, но сон растаял. Князь исчез, и остался только звук. Уже выпадая из сна в явь, Гаврила понял, что князь ему привиделся. Он с трудом разлепил, словно медом склеенные глаза и хотел снова уснуть, но треск повторился. Этот звук и ночной холод привел его в чувство. Рука его медленно потянулась к мечу, который, как и полагалось доброму оружию, висел под рукой.
Пальцы сжали рукоять, но тут же отпустили ее. Само собой был это не князь Владимир, а совсем даже наоборот.
— Что же ты за покойник такой? — сонно проворчал Гаврила. — Ни днем от тебя покоя нет, ни ночью.
Разбудивший его треск шел от Доброго Шкелета. Он, догоняя их, шел сквозь кусты, что росли по краю дороги и неоперившиеся еще листьями ветки выбивали на костях дробь, разбудившую Гаврилу. Спросонья ему показалось, что с Шкелетом что-то не так. Он прищурился. Да, так оно и было. Глаза его не подвели. Добрый Шкелет стал ниже ростом на целую голову, которую торжественно держал в руках. Лунный свет сделал кость желтой как масло. В черепе булькало. Гаврила привстал и заглянул внутрь. В черепе булькала вода.
— Водонос — с сердцем сказал Гаврила — Коромыслом бы тебя…
Зрелище было жутковатое. Гаврила сам давно разучившийся испытывать это чувство подумал, что если уж может пугаться сам, то не следует отказать себе в удовольствии посмотреть как пугаться будут другие. Он посмотрел на Избора. Тот ехал рядом, держась руками за бок и поскрипывая зубами, когда его конь спотыкался. С сожалением Гаврила понял, что этого, пожалуй, гремучими костями не напугаешь. Правда оставались еще Исин и Гы…
Они выехали на поляну. Исин где-то прятался. Гы спал и толку от него было немного.
Оставалась еще княжна… О княжне Гаврила вспомнил мельком, но все же посмотрел в ее сторону. Взгляд коснулся того места, где она укладывалась спать и Гаврила тут же подскочил.
— Избор! Исин!
