Ей еще не приходилось бывать здесь, но она знала, что здесь выращивают все, что подают на стол круглый год, например клубнику. И конечно, тропические фрукты, которые не растут в лондонском климате.
Внутри, прямо над входом, горел фонарь, который светил из-за спины Торна. Стены были из дерева и известняка, а крыша из небольших стеклянных панелей, чтобы пропускать солнечный свет. Диана прикинула, что тепло подается от угольной печи, а влажность поддерживает фонтан. Она сразу ощутила теплую влагу и услышала, как где-то за зарослями растений, на которые они натолкнулись, журчит вода.
Захлопнув дверь, Торн по одному из трех проходов повел Диану дальше, в темноту, которая была наполнена запахом цветов и влажной земли. По обе стороны прохода стояли огромные фарфоровые кашпо, в которых росли декоративные деревья лайма, лимонов и апельсинов. Здесь стояли и небольшие пальмы, и еще какие-то экзотические растения, названия которых Диана не знала. А в центре располагалась уютная площадка. В дальнем ее конце, рядом с фонтаном, стоял чайный столик с буфетом для посуды.
Диана тут же узнала скульптуру: девушку с растянувшимся у ее ног львом.
– Похож на фонтан на вашей вилле, – удивилась она.
– Та же самая работа. Я перевез его сюда на корабле несколько лет назад в подарок тетке. Девушка – это нимфа Кирена.
При напоминании о мифе Диана почувствовала, как грусть уходит. Подойдя к пьедесталу, она провела рукой по мягким линиям мрамора, по которому стекала вода.
– А что означает лев?
– В легенде говорится, что Кирена боролась со львами, – все так же отрывисто ответил Торн. – Потому Аполлон и полюбил ее.
Диана поневоле удивилась:
– Со львами? В самом деле?
– Да, его покорила ее необычайная смелость.
– Я бы не назвала это смелостью, – ответила Диана, нерешительно глянув на Торна. – Скорее это безрассудство и риск – сражаться со львами.
У Торна отлегло от сердца, когда он услышал эту неясную чувственность в ее улыбке. Он обрадовался, что ему удалось отвлечь Диану от мыслей о бывшем поклоннике. Его собственный гнев стал ослабевать.
Все время, пока длился ужин, он видел, что она чем-то расстроена, а когда обнаружил причину, в нем вспыхнула ярость. Он был готов задушить Окленда голыми руками еще до того, как заметил, что Диана не отрывает взгляда от этого мерзавца. А в глазах тихая тоска.
Ярость, всколыхнувшая его, в основе своей была обычной мужской ревностью. В этом Торн честно признался себе. Такое жгучее проявление собственнического инстинкта было для него большой редкостью. Торн не мог припомнить, чтобы он испытывал подобное к какой-нибудь женщине. Только к Диане.
Он мысленно выругался. Его не должно беспокоить, любит она своего проклятого соблазнителя или нет, но он все равно беспокоился. Больше всего ему хотелось защитить ее от новой сердечной боли.
Торн сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться.
Медленно он прикоснулся пальцами к губам Дианы. В ответ она шевельнулась, рот чуть приоткрылся, и без слов Диана посмотрела на Торна.
Напряжение, которое он ощущал, внезапно превратилось в ясную чувственность. Диана почувствовала то же самое, Торн знал это. Она затаила дыхание и не двигаясь смотрела ему прямо в глаза.
Волной подступила нежность, хотя сейчас Торн осознал и другую правду. Его желание защитить и успокоить Диану было чистейшей воды эгоизмом. Ему нужно было, чтобы она думала только о нем единственном. И он совершенно точно знал, как этого добиться.
Палец, погладив нижнюю губу, соскользнул вниз, вдоль горла к округлостям груди. Выпрямившись, Диана стояла не шелохнувшись. Рука Торна легла на лиф и сдвинула его вниз, обнажив груди с розовыми сосками.
Диана тяжело задышала. А когда Торн осторожно сжал пальцами один сосок, она, сдавленно застонав, перехватила руку, чтобы остановить его.
– Не надо. Давайте вернемся на бал. Нас будут искать.
– Не будут. Не собираюсь возвращаться прямо сейчас. Сначала я вам кое-что покажу.
– Что?
– Наслаждение. Следующий этап обучению чувственности.
Он еще больше стянул лиф вниз и подставил шелковистую кожу плеч и груди поцелуям ночи и своим собственным. Диана не сопротивлялась, просто закрыла глаза, теряя над собой контроль.
Соски отвердели от первого его прикосновения, а когда пальцы стали описывать вокруг них круги, она беспокойно зашевелилась, отдаваясь возбуждению.
– Какая роскошная грудь, – тихо прошептал Торн, поддерживая ладонями их нежные округлости.
Наклонившись, он языком нащупал один сосок и слегка прикусил его зубами.
В тишине раздался стон Дианы. Когда Торн зажал в губах трепещущий сосок, она покачнулась и вытянула руки в поисках опоры.
Несколько секунд спустя Диана почувствовала, как он спиной прижимает ее к буфету. На мгновение Торн отпустил ее и размашистым движением руки освободил место, сбросив вниз чайный поднос. Затем приподнял и усадил Диану на полированную столешницу лицом к себе. Не дожидаясь, пока она запротестует, он снова прижался губами к ее груди.
Ощущение было таким пронзительным, что Диана невольно закрыла глаза.
Продолжая ласкать ее грудь, Торн приподнял подол платья и медленно провел ладонями по внутренней стороне обнаженных бедер Дианы. Она ощутила, как прикосновение его теплых рук зажигает ее.
А когда его руки раздвинули шелковистые завитки волос, мышцы бедер непроизвольно напряглись. Диана простонала, почувствовав, как его пальцы соскользнули в пульсирующую теплоту ее тела.
– Ляг на спину, любовь моя, – приказал Торн.
Его голос был хриплым от возбуждения.
Одной рукой он ласкал ее между раздвинутых бедер, другой надавил на плечи, и Диана, не сопротивляясь, откинулась, опираясь на локти.
– Мне так хочется попробовать тебя на вкус.
Диана задрожала, когда поняла, что он имеет в виду.
Опустившись перед ней, Торн припал губами к разверстым бедрам, и она замерла от прикосновения его горячего рта.
Затем языком он нащупал нежную расщелину и, осторожно лаская, дотронулся до налившейся почки вверху нее.
Диана задрожала от этого прикосновения и, задыхаясь, вцепилась ему в плечи:
– Нет, Торн, нет!
– Да. – Он подтвердил свой ответ несколькими короткими поцелуями.
Диана попыталась поджать ноги, чтобы избавиться от этого жадного рта, но он крепко держал ее бедра в руках.
Удовольствие нахлынуло волной, и протест умер на губах. Подчиняясь, Диана легла на спину.
Удовлетворенно проворчав что-то, Торн еще шире раздвинул ей ноги и еще теснее приник к ней, исследуя ртом влажную, отданную ему во власть плоть.
