Зомби тщательно запер дверь, ведущую в маленькую камеру, находившуюся по соседству с его спальней. После этого он окунулся в зеленоватый сумрак. Мягкий свет просачивался сквозь абажур из ткани. На кровати лежала Марта Хаммерштайн, демонстрируя свою неприкрытую наготу. Ее ноги были раздвинуты, и Руди видел ненасытное увлажнившееся лоно.
Он сбросил халат и лег на холодные шелковые простыни. Его любовница и сводная сестра была раздражена, и он знал причину.
– Зачем тебе этот мальчишка? – спросила она с неприязнью.
– Я уже объяснял. Он принимает сообщения из столицы.
– Здесь ВСЕ принимают сообщения из столицы, – Марта не скрывала своего презрения к человеку, которому был необходим живой протез.
– Верно, но до меня они доходят в искаженном виде.
– А мне ты доверяешь?
– Частично.
– Что значит – частично?
– Это значит, что мне нужен мальчишка.
– Черт тебя возьми! – она потянулась за сигаретами. Рудольф смотрел на ее портсигар. Грубая, хотя и золотая штучка. Ремесла приходили в упадок, и даже ювелиры уже были не те, что в прошлом столетии. Для психотов мало что значили драгоценные камни и металлы; их женщины тешили свое тщеславие, используя для этого десятки новых способов... Некоторое время Руди вяло думал о том, откуда взялись в его сознании эстетские рудименты.
Марта продолжала ругаться:
– Выродок! Ничтожество! Кретин! Может быть, ты просто гомик?
– Ну, если бы это было так, ты бы уже знала. И пожалуйста – заткнись. У меня завтра тяжелый день.
– Не только у тебя, – неожиданно присмирев, сказала Марта. Она положила сигарету в пепельницу и начала подкрадываться к нему. Руди не понравилось, как она произнесла это.
– Говорят, ты убивала своих любовников?
– Да, милый, – она блеснула улыбкой в полутьме. Белки ее глаз были розоватыми, как облака на закате. Нежные губы прикоснулись к его груди...
– Ты можешь попытаться убить и меня.
– Я не настолько глупа. Подожди немного. Когда представится удобный случай... – ее язык проник в его рот.
В том-то и дело. Утром Рудольфу предстояло лететь в Мюнген на церемонию официального вступления на пост, и он не сомневался в том, что ее люди попытаются убрать его по пути... И все же она была прекрасной любовницей. Он понял, что ночь будет бурной. Его это мало беспокоило – он уставал гораздо меньше обыкновенных мужчин.
* * *
После того, как Марта заснула, он вернул дыханию прежний ритм и притворился спящим.
В последнее время у него возникали мысли и сомнения, которые он привык считать привилегией и проклятием живых. Возможно, часть из них была галлюцинацией. Возможно, таким кажется «изнутри» приближающееся безумие. Но он существовал уже слишком долго для зомби. Клетки его тела обновлялись примерно с такой же скоростью, как у окружавших его людей. У любовницы, знавшей каждый квадратный сантиметр его тела, до сих пор не возникло ни малейших подозрений... Единственный человек, который мог бы объяснить ему эти парадоксы, находился вне пределов досягаемости, и даже попытки связаться с ним при помощи малолетнего транслятора ничего не дали.
Конечно, Марта знала о шраме на груди и уплотнении под шрамом – там, где были спрятаны золотые диски. Она считала это опухолью, и Руди не разубеждал ее – это был тот случай, когда лучше сказаться больным, чем оказаться мертвым.
До позднего декабрьского рассвета оставалось два часа. Слишком много, чтобы время прошло незаметно, и слишком мало, чтобы подготовить серьезную защиту против дочери Хаммерштайна...
2
Марта тоже не спала, несмотря на то, что была вполне удовлетворена своим неутомимым любовником. Она вспоминала свой последний разговор с матерью, состоявшийся неделю назад и за три часа до того, как вдовствующая графиня покинула Клагенфурт. Новый губернатор попросту удалил мачеху из дворца, и это ни для кого не было секретом.
Руди не возражал бы против того, чтобы заменить всю команду Хаммерштайна своими людьми, но, по правде говоря, во всем городе у него не было ни одного СВОЕГО человека...
Марта подумала о том, каково сейчас матери в замке. Холодно, одиноко, страшно... Марта была уверена, что техны пребывают в состоянии одиночества и страха подавляющую часть времени. Как ни странно, сейчас она хорошо понимала их. Почему-то в эту ночь воспоминания приобретали зловещий привкус...
В основном, они говорили о НЕМ – об этом таинственном мужчине, лежавшем сейчас рядом с Мартой. Он никогда не принадлежал ей полностью и безраздельно. Если она занималась с ним любовью, то чувствовала, что где-то в глубине он остается холодным и недоступным для ее понимания. Он совершенно механически проделывал то, что другим было доступно лишь в порыве страсти. Ей не удавалось проникнуть в его подсознание, повлиять на мотивы его поступков и, что хуже всего, – она была не в состоянии изменить его желания. Под тонким слоем обычных реакций она находила наглухо замурованную камеру. Что там было – пустота или нечто нечеловеческое? Неразрешимая загадка одновременно бесила, интриговала, пугала ее и не оставляла места для презрения, которое Марта обычно испытывала к технам...
– У меня отняли почти все, – сказала мать перед прощанием. Действительно, в течение двух недель графиня лишилась мужа, сына и даже одной руки. Ее фигура стала ассиметричной и казалась перекошенной. К тому же, уродливая культя служила постоянным болезненным напоминанием о потере и собственной ущербности.
Но Марте было доступно нечто большее. Например, в темноте или сумерках она видела мерцающий силуэт ампутированной руки. Призрачная конечность безвольно висела вдоль туловища Эльзы Хаммерштайн, обозначая собой струю истекающей из нее энергии. Обычно это приводило к болезни и скорой смерти, однако тут ничем нельзя было помочь.
По слухам, существовали люди, которые умели пользоваться своими энергетическими придатками не хуже, чем конечностями из плоти и крови. Если это не было только легендой, Марта могла представить себе, какое применение находили подобные таланты...
Она заметила странную перемену в настроении матери. То, что должно было убить женщину-техна или по крайней мере подавить ее личность, сделало вдову злее и наблюдательнее. Лучшим подтверждением этому являлось то, о чем она говорила. Они встретились в кабинете губернатора, защищенном от зондирования, и потому могли позволить себе быть откровенными.
– Если ты будешь такой пассивной, тебя тоже оставят ни с чем, – Эльза как будто запустила неумелые пальцы в свежую рану. Марта не поверила своим ушам.
– Кого ты имеешь в виду?
– Рудольфа. Кого же еще? Разве не он занял твое место?
– Ничего удивительного – он единственный прямой потомок мужского пола. Ему просто повезло. Оказался в нужное время в нужном месте. Но он продержится недолго.
