Книга Возрождение - Джеймс Паттерсон

— Макс! — кричит мама, и голос ее ласкает меня, как теплый ветерок. С перепуганным лицом она бежит ко мне, раскинув руки.

— Это ты? Не может быть! — удивляюсь я, подняв на нее помутившийся взгляд. Она наклоняется, поднимает меня на ноги, кивает и улыбается своей всегдашней нежной, ласковой улыбкой.

Наскоро меня обняв, она слегка отодвигается и кладет руки мне на плечи. Я вижу, что она озабоченно разглядывает мою заляпанную кровью рубашку и почерневшее то ли от грязи, то ли от синяков лицо.

— Дай-ка я на тебя посмотрю хорошенько, — приговаривает она. — Что же с тобой такое приключилось?

— Джеб со мной приключился, — мрачно отвечаю я. — И Ари. И его ирейзеры. И Дилан… Он на Клыка напал. Они все хотели Клыка убить и… — Мне не сдержать подступивших рыданий.

— Милая моя. — Мама крепко меня к себе прижимает. — Прости меня. Я пыталась раньше прилететь…

— Ты не виновата. — Я всхлипываю и обнимаю ее, вдыхая ее знакомый домашний запах.

— Не знаю, Макс. Не уверена, — тихо откликается она, и голос у нее дрожит от волнения и боли.

Я отступаю назад, вытираю нос грязным рукавом и тупо на нее выпячиваюсь. Что она имеет в виду, до меня не доходит. Мне хорошо от того, что она рядом, и больше я ни о чем не могу думать.

Мама тяжело вздыхает, явно готовясь к худшему:

— А где Клык? Он жив?

Киваю, показывая на дом, и она стремглав несется туда.

Весь следующий час прошел в лихорадке. Мама осматривает Клыка. Мама перевязывает раны стае. Оказалось, что Газзи и Надж нужно наложить швы. Хорошо, что мама доктор, а что ветеринар — неважно.

— Думаю, Клык в порядке, — говорит мама, и я начинаю верить, что все и вправду обойдется. — У него сильная контузия. Так что ему бы полежать пару дней. Но он скоро очнется. А остальные его раны только выглядят страшно. До свадьбы заживет.

Я счастливо улыбаюсь и почему-то краснею.

Теперь за Клыка можно не бояться, и я наконец решаюсь спросить о том, что давно уже не дает мне покоя:

— Мам, а что с тобой тогда случилось? Помнишь, в Аризоне? Где ты пропадала все это время?

Она кинула быстрый взгляд на Ангела. Только мне не понять, что в этом взгляде.

— Это… долгая история, — нерешительно отвечает она, и я вдруг понимаю, что ей стыдно. Ангел смотрит в пол и молчит.

Сердце у меня упало — я вспоминаю, как она мне сказала: «Макс, твоя мама была там. Я видела ее. Доктор Мартинез с белохалатниками».

Тогда я ей не поверила. Но теперь по маминому лицу понимаю, что ничего этого Ангелу не померещилось и все, что она мне сказала, — сущая правда.

— Мама! Нет! Как ты могла? — Я точно ледышки проглотить пытаюсь.

— Макс, пожалуйста, поверь мне, — настороженно оправдывается мама. — Мне все это помимо моей воли внушили. Джеб внушил. Он меня обработал точно так же, как Группа Конца Света замутила мозги Элле и Игги. Ты же помнишь, как быстро распространялся этот культ. Как чума. Настоящая эпидемия. Я… я никогда не думала, что попаду в их сети. И по сей день не понимаю, как это могло случиться. Я же ведь врач. У меня свой разум есть. Я же не какой-то там слепой фанатик. Мне этого никогда не забыть — я до конца жизни эту загадку разгадывать буду. Но, если честно, сейчас на это нет времени. Сейчас главное — отправить вас туда, где вы будете в безопасности.

— Подожди, подожди, — перебила ее я. — Куда ты так торопишься? — Меня захлестнула волна недоверия. Я даже попятилась. — Если они тебя, как ты выражаешься, «обработали», откуда мне знать, что теперь ты не находишься больше ни под чьим влиянием?

Она пристально посмотрела на меня умоляющими глазами:

— Макс! Я понимаю, в это трудно поверить. Но, как только Джеб исчез, вместе с ним исчезли и его… как бы это сказать… чары. Испарились. Не знаю. Не могу этого точно тебе объяснить. Просто он чересчур хорошо меня знает. Он необыкновенно умный человек. И к тому же наделенный страшной силой. Вот он и вычислил, каким образом меня контролировать. А я почему-то снова поверила человеку, про которого когда-то думала, что он изменит мир. Я, как слепая, не раздумывая, пошла за ним… в темноту…

Как странно! Я всегда думала, что мама — само совершенство. Но, оказывается, и у нее есть свои изъяны и слабости. Как у всякого нормального человека.

— Когда Джеб исчез из лаборатории, — торопливо продолжала мама, — я вдруг поняла, какой меня там окружает ужас. Тогда-то я и поняла, что Джеб безумец. Но, с другой стороны, я там кое-какую важную информацию раздобыла. У меня ведь был доступ… внутренний. Я знала, что Девяносто Девять Процентов вот-вот запустят в действие. Сбежала из лаборатории, немедленно все Пьерпонту рассказала и убедила его сразу же полететь за вами. Чтобы наконец завершить исполнение плана, который мы с ним давным-давно задумали.

Стая сгрудилась вокруг меня. Ребята молчат в шоке, а я слушаю ее с каменным лицом. И ее слова про «исполнение плана, который мы с ним давным-давно задумали» не вызывают у меня ни особого доверия, ни особого восторга. Похоже, в ход пошли новая ложь и новые секреты. Можно подумать, мало было в моей жизни вранья и тайных заговоров.

— Уверяю тебя, Макс. Это я. Самая настоящая. Твоя мама. — Она прямо смотрит мне в глаза. — Обещаю и тебе, и всей стае, я вернулась. С ними у меня все покончено. Я теперь твердо знаю, где правда, а где ложь. И я с вами. Я навсегда с вами.

Никто из нас не проронил ни слова. Но я чувствую выжидательно устремленные на меня глаза моей стаи и понимаю: слово за мной. И что бы я ни решила, они мое решение примут.

— Ангел, проверь-ка, что у нее в голове? — прошу я, готовая ко всему. Даже к самому худшему. — Проверь, врет она сейчас или не врет?

Мама закрыла глаза, словно соглашаясь на проверку. «Пожалуйста, — молюсь я, — пусть будет, что она не врет».

Мне кажется, что проходит вечность. Наконец Ангел выносит свой приговор:

— Она говорит правду. Доктор Мартинез больше никакого отношения к Плану Девяносто Девять Процентов не имеет. Она за нас.