Я наношу макияж со всей точностью, какую позволяют мои дрожащие пальцы и почти слепые глаза. Сначала накладываю основу нежно-розового цвета, потом оттеняю ее пудрой; затем подкрашиваю веки, ресницы… покрываю губы слоем помады «Les Fleurs du Mal», которую храню для особых случаев. Кажется, зеркало опять дарит мне мимолетное отражение прежней красавицы Беллы Отеро. «Ты прихорашиваешься, чтобы встретить смерть, Лина?» – спрашивает меня зеркало. И несмотря на то что здравый рассудок категорически запрещает мне разговаривать с домашними предметами и мебелью, моя рука с кисточкой для пудры замирает в воздухе, когда слышу этот вопрос. «Ты, зеркало, – говорю я ему, отступая от своего правила, – лучше, чем кто-либо другой, знаешь, что мне никогда не нравилось пустое кокетство. Прихорашиваться для встречи со Смертью? Неужели ты думаешь, что Белла Отеро стала бы терять последние драгоценные минуты, чтобы приукрасить себя перед долгожданным визитом старой подруги? Я привожу себя в порядок для людей: для следователя, для работника похоронной службы, который сложит на груди мои руки, Даже для женщины из бюро ритуальных услуг, моющей и одевающей в саван трупы. Я хочу быть красивой, потому что они будут моими последними восхищенными зрителями.
Тебе, зеркало, следовало бы знать, – добавляю я, – что после смерти оживают легенды о забытых старухах вроде меня, это наш последний момент славы, последний выход на сцену. Поэтому я хочу, чтобы люди говорили: «Отеро? О, она была действительно великолепна. Я видел ее в гробу. Даже мертвая она оставалась красивой».[48]
Королева Парижа
4 ноября 1898 года, то есть в день своего тридцатилетия, Каролина Отеро вошла в ресторан «Максим», блистая великолепной коллекцией драгоценностей, которую двумя годами раньше ее служанка Бетти продемонстрировала на своей форме из черной тафты в насмешку над Лиан де Пужи. Друзья приготовили Белле праздник, чтобы поздравить ее с днем рождения: среди них был князь Монако Альберт, король Бельгии Леопольд II, принц Уэльский, кайзер Вильгельм, царь Николай II и, согласно некоторым хроникерам, юный Альфонс XIII, для которого, по словам Отеро, она стала первой наставницей в искусстве любви.[49]«Омнибус», как завсегдатаи называли главный зал «Максима», был закрыт для посетителей в ту ночь во избежание ажиотажа, и метрдотель любезно провел гостей в любимый маленький кабинет Отеро. Рассказывают, что гости по-русски разбивали о стену стаканы с водкой, по просьбе Берти, принца Уэльского (он, конечно же, был во фраке, а не в шотландской юбке), был исполнен шотландский танец, а по желанию кайзера – немецкие народные песни. Однако нет сведений, как проявили себя на этом ужине Леопольд и Альберт, а также юный Альфонс XIII, если он действительно там присутствовал.
Зная, с какой легкостью монархи делили меж собой любовниц, можно с уверенностью предположить, что вечер удался на славу и под конец, верная своим традициям, Каролина станцевала на столе, лавируя между канделябрами и солонками. Затем наступил долгожданный момент праздника – преподнесение подарков, приготовленных по этому случаю ее «коронованными подданными», как любил подписывать один из них свои любовные письма.
Наверное, этот ужин может служить ярким свидетельством того, каких высот достигла Агустина Отеро Иглесиас в галантном мире. Собрать шестерых монархов на праздновании своего дня рождения – нечто не совсем обычное, но эта история еще не самая любопытная из всех, которые рассказывают о Белле. До этого четвертого ноября происходило много других интересных событий. Поэтому, прежде чем погаснут свечи на ее тридцатом дне рождения и закончится 1898 год, попытаемся понять, как Белле удалось собрать вокруг себя столько коронованных особ. Для этого следует вернуться на несколько лет назад, в 1894 год, когда она возвратилась из «мирового турне», проведенного под надзором энергичного импресарио венгра Куна. На этом моменте прервали мы хронологическое повествование – тогда единственным коронованным любовником Каролины был князь Монако Альберт. В следующей главе будет рассказано, как Белла познакомилась с остальными пятью гостями, присутствовавшими на праздновании ее тридцатилетия.
Пятеро монархов Каролины Отеро
Вернувшись из турне, Белла распрощалась с Куном, своим сторожевым псом, которого обвиняла в «распугивании ее клиентов», и тотчас возобновила отношения с князем Монако Альбертом. Именно через него она вскоре познакомилась со своим вторым коронованным любовником – Леопольдом II, королем Бельгии. Каролина вернулась с гастролей в Австралии и Египте с репутацией всемирно признанной артистки, однако едва ли именно это заинтересовало в ней короля Леопольда, или mon cher Leo, как называли его любовницы.
Этот второй король из Саксен-Кобургской династии прославился как на политическом, так и на любовном поприще. Он был известен связью с австро-бельгийской танцовщицей Клео де Мерод, одной из красивейших куртизанок того времени, которая ввела в Париже моду на прическу «а-ля Мерод» – символ «бель эпок». Эта девушка помимо всех необходимых качеств кокотки обладала еще одним преимуществом: принадлежностью к знатному, или по крайней мере некогда знатному, роду. Де Мерод – ее настоящая фамилия, а не выдуманная, как у Лиан де Пужи или Эмильены д'Алансон. В те времена дамы полусвета часто брали себе аристократические фамилии с частицей «де», что позволяло им рассказывать о себе романтические истории. Некоторые из них называли себя вдовами или разведенными женами жестокого принца или графа; другие клялись, что являются побочными дочерями влиятельной персоны, чье имя вынуждены скрывать во избежание грандиозного скандала. Клео де Мерод очень гордилась своим происхождением, отличавшим ее от других куртизанок. Ей до такой степени не нравилось, когда ее относили к числу этих «вертихвосток», что в 1950 году, в возрасте восьмидесяти пяти лет, она подала в суд на писательницу Симону де Бовуар за то, что в одной из книг та назвала ее дамой полусвета.
Куртизанка или аристократка – как вам будет угодно – Клео де Мерод была женщиной, скрасившей последние годы короля Бельгии после смерти его первой супруги. Клео и Леопольд были столь неразлучны, что король, как уже было сказано, стал известен в неофициальной истории как Клеопольд.
Леопольд II знаменит также тем, что задолго до того, как молодая австро-бельгийская танцовщица (столь же бедная талантом, как и ее соперницы в галантном мире) вошла в его жизнь, являлся одним из трех самых богатых людей того времени. Король, как я уже отмечала, стал владельцем Бельгийского Конго, поскольку финансировал собственными деньгами экспедицию исследователя Генри Мортона Стенли. В результате была захвачена огромная территория, по площади в восемьдесят раз превышающая размеры самой Бельгии (впоследствии король вынужден был передать ее государству).
