Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
– У меня работа вредная! – любил повторять он. – Мне, может, молоко за вредность полагается… А лучше водочки.
Пасынка он не обижал – просто не замечал, как не замечают привычный, хотя и намозоливший глаза предмет вроде старой этажерки в углу или колченогой табуретки. Ну, есть и есть, стоит, хлеба не просит…
В редкие моменты «просветлений» отчим с некоторым недоумением смотрел на мальчишку, склонившегося за книгой, и укоризненно качал головой:
– Какой-то ты, Борька, малахольный… Говорю тебе – живи как все и не задумывайся попусту. Знаешь, как говорят – индюк думал, да в суп попал!
Закончив воспитательный процесс, отчим уходил на кухню с чувством исполненного долга, лениво почесывая волосатое пузо, нависающее над вытянутыми тренировочными штанами. Он был просто отвратителен – похож на орангутанга своей лысой головой и по-обезьяньи длинными руками, свисающими чуть не до колен. Борька брезгливо сторонился его и, встречаясь в тесном коридорчике, старался дышать в сторону – от него вечно несло перегаром, дешевым табаком и гнилыми зубами. Но мать как будто не замечала этого, наоборот – выходила навстречу, когда отчим возвращался домой, прилежно стирала и гладила его одежду, готовила украинский борщ, как он любит, и даже порой запудривала синяк под глазом, собираясь по утрам на работу. Любопытным соседкам она бодро отвечала:
– Это я об дверь ударилась!
Еще бы – мужик в доме!
Боря молчал, сжимая зубы, – и до дрожи ненавидел все это. Чуть ли не с пеленок, как только стал осознавать себя, он презирал окружающую убогость и нищету. Он мечтал только о том, чтобы вырваться отсюда любой ценой, а потому все время сидел за учебниками и усердно посещал городскую библиотеку. Учителя всегда ставили его в пример, но и они замечали порой, что в мальчике было что-то странное, ненормальное, даже болезненное… Лучше бы уж хулиганил, как все. Даже взрослых людей, много всякого повидавших на своем веку, пугала его угрюмая одержимость. Сверстники не принимали его в свои игры, но Борька не замечал этого. Он упорно учился, словно готовя себя к другой, лучшей доле.
Но просвета было не видно. Уже в шестом классе большинство его одноклассников курили, тайком выпивали во дворе и школьную премудрость откровенно презирали. Еще бы! Зачем писать сочинения про образ Онегина, корпеть над задачками и доказывать теорему Пифагора, если весь дальнейший жизненный путь уже предопределен? Школа – армия – завод – бутылка – тюряга – могила… Отклонения случались редко. Судимость за кражи или драки не считалась чем-то особенным, из ряда вон выходящим и даже придавала ее обладателю оттенок некоего мужского молодечества.
Среди сверстников Борька выглядел совершенно инородным телом – длинный, нескладный и сутулый, с копной вечно лохматых черных волос и угрюмым блеском в глазах… Если его пытались задирать, он мгновенно бросался на обидчика. Борис был не особенно ловок и силен, но дрался жестоко, отчаянно, а потому местная шпана скоро оставила его в покое. «Ну его, чокнутый какой-то!» – пацаны крутили пальцем у виска и даже дали ему кличку Шизик. Но Борьке было все равно. Как и все его сверстники, лет с четырнадцати он ходил с финкой в кармане, но пустить ее в ход случая не было. И слава богу, иначе жизненный путь его вполне мог бы оборваться в колонии-малолетке…
Все изменилось, когда в школу пришла новая учительница – географичка Елена Сергеевна. Даже коллеги-учителя называли ее не иначе как Леночкой – слишком уж юной выглядела выпускница Ухтомского пединститута, приехавшая в Ново-Советск по распределению. Поначалу девушка немного растерялась – слишком уж отличалось место, где ей предстояло жить и работать, от старинного университетского города с большими традициями, идущими чуть не от декабристов. Дикие нравы царили здесь! Пьянки, драки, матерная ругань, которая вовсе даже не считалась чем-то предосудительным, ученики, не желающие усваивать самых простых, элементарных вещей…
Но скоро девушка привыкла к новой жизни. Она так интересно рассказывала о далеких странах, о пустынях и джунглях, тропических островах и вечных снегах Антарктиды, что даже самые отпетые двоечники и хулиганы слушали ее затаив дыхание.
Слушал и Борька, хотя ни одно слово молоденькой учительницы до него не доходило. Уроки потом приходилось дома учить, по учебнику. А в классе он просто млел, глядя на ее лицо, точеную шею, стройную девичью фигурку (недаром ведь все девчонки-старшеклассницы завидовали Леночке!), а иногда, если удавалось поймать ее взгляд, заглянуть в омут ярко-зеленых глаз, и вовсе чувствовал себя счастливым…
Эта любовь, такая сладкая и мучительная, длилась почти три года. Борька аж с лица спал, и мрачный огонь в запавших глазах горел еще ярче… Конечно, он ни за что бы не смог признаться Леночке в своих чувствах – легче уж было бы умереть! – но у нее не было более преданного помощника, если нужно было развесить карты, принести или унести тяжелый глобус или расставить наглядные пособия.
Однажды, в сырой и промозглый осенний вечер, Леночка задержалась в школе допоздна. Как раз отмечали День учителя, и по случаю праздника она нарядилась в новое платье – белое, шелковое, с оборкой на груди. Может быть, оно было и совсем не по погоде, но другого нарядного у нее просто не было. Зато Леночка выглядела в нем такой нежной, трогательно-юной… Прямо как невеста! Борька любовался ею во время торжественного концерта в актовом зале, когда она сидела в первом ряду, среди других училок, казавшихся по сравнению с ней просто сборищем ощипанных куриц.
Уже давно стемнело, когда Леночка шла домой через небольшой лесок. Обычно она ездила на автобусе, но сегодня опоздала на последний и теперь шагала по узкой тропинке среди деревьев с облетевшей листвой… Решила, наверное, путь сократить.
Она не сразу заметила длинную, нескладную фигуру, следующую за ней, словно тень. Зачем Борька пошел за ней, он и сам не смог бы сказать точно – просто шел, одержимый своей любовью. Леночка выглядела такой хрупкой, беззащитной… Просто любоваться ею тоже было счастьем!
Деревья шумели под ветром, и бледная луна порой выглядывала из-за туч… Девушка шла быстрым шагом, кутаясь в легкое пальтецо, и белое платье чуть выглядывало из-под него. Может быть, она услышала звук шагов или просто почувствовала рядом чужое присутствие… Она обернулась – и Борис застыл на месте, застигнутый врас плох. В первый момент на лице ее не отразилось страха – только удивление.
– Боря? Это ты? Что ты здесь делаешь?
Борис не ответил – просто молча шагнул к ней. Так хотелось, чтобы любимая женщина, такая прекрасная и недоступная, наконец-то увидела в нем не сопливого пацана, а настоящего мужчину!
Что было дальше – терялось в тумане. Казалось, он сам не понимал, что делал… В памяти осталось только ее лицо, совершенно белое в свете луны, и треск рвущегося в руках тонкого шелка, и краткий миг сумасшедшего блаженства… Кажется, она пыталась вырваться, убежать, и тут у него в руках появился нож. В лунном свете кровь казалась черной, а он почти обезумел, снова и снова бил ножом, пока тело в его руках не обмякло.
На краткий миг он чувствовал себя так, словно победил смерть, узнал самый главный секрет, стал ее хозяином и властелином…
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 64
