долго не искала. Сэкономили всем кучу времени…
Какая же она дура. Гордилась, что все замечательно спланировала и осуществила, а ее просто заманили в ловушку. Теперь пришло время расплачиваться за глупость. И Елисея не спасла, и себя погубила окончательно… Она с удивлением отметила, что в голове начинает проясняться. Действие препарата ослабевает, а он не стал дозу увеличивать?
– Лис, заканчивай театр одной актрисы. Подумаешь, героиня в плену врага! Все расскажешь, и будет небольно.
– А что будет?
– Просто забудешь все, что произошло. Ну, может, еще кое-что…
– Английский тоже?
– Препарат действует избирательно и нацелен на краткосрочную память, но все индивидуально…
– Пожизненно стану твоей пациенткой? На пару с Царевичем?
– Я не против, – ухмыльнулся Быстров. – Только давай без Царевича. Зачем совращать несовершеннолетних? Если хочешь попробовать втроем, лучше пригласи подругу…
– Нечего мне тебе сказать. Я сама все спланировала и сделала.
– Зря ты так, – почти с сожалением проговорил Быстров и начал менять флакон в держателе капельницы.
Неужели он реально сделает это? Она-то до сих пор думала, что бывший ученик хочет ее запугать. Впрочем, это уже совсем не тот мальчик, который подавал ей пальто и пытался неуклюже обнять в прихожей собственной квартиры. И даже не тот худющий рыжий парень, который признавался, что любит ее десять лет. То есть он по-прежнему рыжий и худющий, но глаза… В них сейчас мелькало опасное сумасшествие. И кому тут, спрашивается, лечиться надо?
– Последний раз спрашиваю, – он наклонился к ней, держа руку на капельнице.
Она глянула прямо в его безумные глаза и неожиданно даже для самой себя отчетливо проговорила:
– Быстров, ты больной придурок. Ничего я тебе не скажу.
Не всем суждено стать героями, значит? Из нее, кажется, Павла Мечика не вышло, а жаль. Она-то думала, что трусиха, предательница и, попав в плен, не станет молчать и кого-то выгораживать. Правда, ей пока ничего страшного не сделали… Хотя кто знает, как эти препараты действуют – могут быть отдаленные последствия. Но теперь, похоже, все всерьез, это явно не пустые угрозы. Зря она так, конечно. Может, удалось бы уцелеть.
Зачем ему знать, кто ей помогал? Какое это имеет значение? Он наверняка прекрасно знает всех друзей Елисея, к тому же следил за ней и мог сам увидеть, с кем она встречалась. Просто ему нравится издеваться и мучить ее. Пытается отыграться за то, что она его послала? Знала бы, как все повернется, ответила бы тогда помягче. Надо было согласиться встретиться еще, потянуть время, а потом что-нибудь придумать…
Но теперь уже не важно. Поздно оправдываться.
– Ну как знаешь, – он потянулся к переключателю.
Еще мгновение, и в ее вены, кажется, потечет сама смерть…
* * *
Завтрак неожиданно оказался вполне приличным: овсяная каша на молоке, вареное яйцо, бутерброд с сыром и чай с лимоном. Он, конечно, предпочел бы кофе, но понимал – в этом заведении его точно не подадут. В остальном еда устроила: всегда любил овсянку. Другие ненавидели, кривились и отказывались, а он спокойно ел кашу и в детском саду, и в школе. Вечно с ним что-то не так. С самого детства. И, кажется, оно у него еще не закончилось…
Ну да, пока восемнадцать не исполнилось, он считается ребенком и абсолютно бесправен. Любые документы, в том числе медицинские, должны за него подписывать законные представители. Родители то есть. Интересно, они в курсе, где он сейчас? Если нет, то ищут или уже махнули рукой? Переживают или только рады, что проблема самоликвидировалась?
Неужели олды подписали согласие на все, что с ним проделывали? Или их не посвящали в подробности? Заморочили голову красивыми абстрактными словами вроде новейших экспериментальных методов лечения. Звучит круто, а на деле оборачивается тем, что ему пришлось испытать… Похоже, еще и нехило заплатили за это. Ничего не пожалели, чтобы вернуть его мозги на место.
Так он, получается, псих и лечится тут не зря? Никто его на опыты не похищал и экспериментов над ним не ставил? Надо дождаться врача. Может, прояснится, что с ним не так и когда чердак начал протекать…
Вообще-то с ним все было в порядке. Наверное, он бы заметил, если бы внезапно чокнулся? Или этот процесс протекает для пациента незаметно? Не думал, что когда-нибудь заделается настоящим психом. Хорошо хотя бы, без смирительной рубашки обошлось. Или эти зверские методы давно в прошлом, сейчас есть более современные способы усмирения буйных? Он вспомнил браслеты и пошарил руками по краям кровати, но ничего подобного не обнаружил…
Это не на шутку озадачило. Его перевели в другую палату? Но когда? Он не помнил… Впрочем, если на тот момент пребывал в нирване, неудивительно. Погрузили на каталку да перевезли.
Или… Все это существовало только в его собственном воображении?
Глава 23. Модальные глаголы
– Леха, что ты делаешь?
Она с усилием подняла голову. В дверях, тяжело привалившись к косяку, стоял Елисей. С растрепанными волосами, босиком, в стремной больничной пижаме, такой же чудовищно бледный, но, черт возьми, живой! Значит, не зря все. Теперь уже нестрашно…
Быстров повернулся к двери и криво ухмыльнулся.
– Надо же, спящий красавец очнулся. Успела все-таки укольчик сделать? – Он сжал ее плечо, но она почти ничего не почувствовала.
Обезболивающее все еще действует?
Елисей перевел на нее глаза и с трудом фокусировал взгляд.
– Василиса Андреевна, а вы что здесь делаете? – удивленно спросил он.
– А говорила: каждый раз по-разному называет, – укоризненно заметил Быстров.
– Запомнил наконец, – шепотом отозвалась она.
Голос почему-то сел, но ей было все равно.
– Леха, что происходит?
– Да что ты заладил: «Леха» да «Леха»! – вспылил тот. – Не видишь: учительница твоя пришла тебя навестить, да палатой ошиблась. А потом ей плохо стало, пришлось в чувство приводить…
Взгляд Елисея понемногу прояснялся.
– А почему она связана?
– Лес, слишком много вопросов. Тебе еще рано вставать, – миролюбиво обратился к сводному брату Быстров. – Иди к себе и ложись. А я закончу и скоро приду.
– В каком смысле – закончишь?
– Лекарство Василисе Андреевне дам и присмотрю за ней.
Она отчаянно пыталась что-то сказать Елисею: предупредить, позвать на помощь – не важно, хоть какой-то знак подать – но не могла, горло будто сдавило спазмом. Только что почти нормально общалась, а в самый нужный момент голос отказал. Еще один побочный эффект? Похоже, этот гад все предусмотрел…
Елисей перевел на нее вопросительный взгляд.
– Но почему она…
– Все, братец, ты меня достал, – наконец психанул Быстров. – Иди уже отсюда!
Кажется, он совсем не принимал Елисея всерьез. А
