— Назло мне он в люди выбился, — вздыхает депутат. — И это едва не обошлось ему очень дорого. В девяностые можно было подняться, отжав завод или два… или три. В наше время такое не прокатит. Надо пахать, но и это не даёт гарантий. Поначалу Марку в бизнесе не фартило, а амбиций и желания доказать, что он справится без отца, было до хрена. Короче, связался мой малец с таким говном, что даже мне — уголовнику — не снилось.
— Господи… — у меня дыхание перехватывает. — Наркотики?
— Нет, — Иваныч качает головой. — Хуже. Но Марк понял, что творит. Он хотел отойти от этих дел и обратился ко мне. Я помог. Мы закрыли турфирму, которой он владел, откупились от кого требовалось и зарегистрировали ему новый бизнес. Тоже туристический, но без чернухи. И вроде бы всё наладилось, но тут мой сын пропал.
— Выходит, Марка из-за этих мутных дел расстреляли… — догадываюсь я.
— Это открытый вопрос, — Михал Иваныч разводит руками. — Я тогда всю столицу перевернул, всех за яйца взял, даже тех, кого брать нельзя. А нашёл мальца случайно. В Боровках, полуживого. Не знаю, кто и за что убивал моего сына. Я не могу найти концов.
— Жутко, — обхватив себя за плечи, смотрю на Михаила. — Этот кто-то наверняка не успокоится.
— Я слежу. Внимательно.
Ух, блин! От этой фразы Иваныча у меня по позвоночнику ползёт холодок. Он знает о каждом шаге сына — уверена. Это дарит немного надежды, что ничего плохого с Мёдом не случится. Но… я до сих пор не в курсе, чем таким страшным занимался мой оборотень.
— Михал Иваныч, — поднимаю глаза, — что за чернуха была в первой фирме Марка?
Вопрос задан, сердце стучит часто, пытается сломать рёбра, а Иваныч молчит.
Крепче сжимаю пальцами пустой стакан — он сейчас треснет, а Иваныч молчит.
Нервно сглатываю, набираю воздуха в грудь…
— Ты точно хочешь это знать?
Чем бы Мёд ни занимался в прошлом, он решил завязать и завязал. Я видела его восемнадцатилетним — растерянным, напуганным, злым на отца, с болью в сердце. И я не знаю, на что бы решилась на его месте.
— Нет, не хочу, — выдыхаю.
— Всё в прошлом, — Михаил силой вытаскивает стакан из моих пальцев. — Хотя некоторые вещи Марк уже не исправит. Мой сын вспомнит как жил и будет помнить до могильной плиты. Поверь, это страшное наказание для него.
Очень верю…
— Давайте сменим тему, — я больше не хочу обсуждать эту часть прошлого Мёда.
— Давай, — легко соглашается Иваныч и кладёт на журнальный столик ключ-карту, которым открывал дверь. — Возьми, — кивает и достаёт из кармана ещё один кусочек пластика, — и этот тоже тебе.
— М-м… Э-э… Зачем?
— Марку нужно где-то переспать зиму, а я, если честно, уже задолбался предлагать ему помощь. Малец мне не доверяет.
— Вы хотите, чтобы я привела Марка сюда? — у меня от удивления рот приоткрывается. — Что я ему скажу про эту квартиру?
— Придумай что-нибудь, — Михаил пожимает плечами. — Ты же понимаешь, что на нормальную хату он не успеет заработать. Зима на носу. Помоги мне помочь сыну, — мастер речевых оборотов Иваныч снова в деле.
Зима действительно не за горами, но врать собственному парню нехорошо. Ложь — это совсем не то, с чего стоит начинать отношения. Только если… ложь во благо?
— Ладно, я попробую, — беру электронные ключи и сую в карман потрёпанного кардигана. — Блин, всё так сложно.
— Всё просто, — ухмыляется Иваныч, и мы слышим трель дверного звонка.
Михаил берёт в руку пульт от системы управления домом и нажимает кнопку. На огромной плазменной панели, висящей на стене, появляется изображение моей тёти. Камера снаружи показывает, кто пришёл.
— Маришка? — Иваныч, похоже, глазам не верит.
А у меня они сейчас вытекут просто! Лучше бы я ослепла…
Глава 25
Моя тётушка снаружи насилует сенсорную кнопку звонка, рядом мечется консьерж — он явно не рад буйной гостье, а я смотрю на это благодаря камере наблюдения. Нас с тётей разделяет лишь дверь…
Оборачиваюсь, а Иваныча рядом нет. Он идёт открывать.
— Не надо! — я вскакиваю с дивана и одним прыжком достигаю цели. — Не делайте этого! — практически вишу у Михаила на предплечье.
— Ты гонишь, Динка!
— Тише, пожалуйста! — я шикаю. — Тёть Марина не должна знать, что я тут с вами!
— С чего бы?! — возмущается Иваныч.
Она разбираться не станет. Михаилу достанутся глубокие борозды от ногтей с красочными кровоподтёками — это минимум. Какой максимум он может получить в такой ситуации от Марины — не знаю. Меня она точно вычеркнет из своей жизни. Тётя в аффекте совсем не прекрасна, а после объяснений не принимает и решений не меняет.
— Не надо! — почти умоляю Иваныча.
Я сейчас готова выпрыгнуть в окно… Но четырнадцатый этаж. Выхода нет!
— Дурью не майся, Динка, — Иваныч легко, как мусоринку, стряхивает меня со своей руки.
Всё, кранты.
Он открывает дверь, рявкает на консьержа и тот рисует сквозняк, а моя разъярённая тётушка врывается в квартиру. По её взгляду я понимаю — она знала, кого тут застанет с Михал Иванычем. Тётя не удивлена, она чертовски зла. Меня почти не держат ноги, но я делаю пару шагов назад. Страшно.
— Мариш, ты чего? — спрашивает Иваныч как ни чём не бывало.
— Сволочь!
Глубину совершённой ошибки Михал понимает, получив от моей тёти сумочкой… раз двадцать. Он не сопротивляется, только блоки локтями ставит, чтобы по голове не прилетало. Терпеливый.
— Мариш! Мариш, еп!
— Слышать! — тётя лупит Иваныча ладошкой. — Ничего! — ещё и ещё. — Не хочу! Ай! — отбивает руку, трясёт ей и шипит от боли.
Михал Иваныч времени не теряет — ловко скручивает любимую женщину бубликом и держит надёжно, чтобы не расходовала силу на дистрой.
— Пусти! — кричит. — А ты?! — смотрит на меня. — Вот от кого я точно не ожидала, так это от тебя, Диана… — убавляет громкость, в голосе дрожит истерика. — В конюшню она собралась! Всех уволю!
— Мариночка, успокойся! — воет Иваныч.
— Молчи! Подружке твоей Тамаре я вообще все волосы повыдергаю! — обещает тяжело дыша. — Стояла, врала мне в глаза, что Динка в конюшне. А Динка тут! Зараза мелкая!
— Тёть… — я хватаю ртом воздух, хочу всё объяснить, но не знаю как.
— Этот конь для тебя не староват, а?! — снова кричит, а по щекам катятся слёзы. — Хотя чего это я?! — всхлипывает. — У тебя и молодой жеребец имеется. Мало показалось?!
— Марина, завязывай! — Иваныч не выдерживает. — Ты всё не так поняла.
— Всё я так поняла! — она умудряется освободиться от хватки любимого. — Между нами всё кончено, Миша!
