начинает сладко дрожать при воспоминании о том, как его член вколачивается в меня по самые яйца и выбивает из меня сладострастные стоны и мольбы. «Тимур, пожалуйста… Ах… Сильнее! Пожалуйста…»
Видимо, мне всё-таки удаётся сохранить своё состояние в тайне от него, потому что Тимур отступает. Если бы Крамер почувствовал мою слабину, он бы этого ни за что не сделал. Его подход — давить на инстинкты.
— Линда, нет гордости в том, чтобы пойти на поводу у обиды.
И это говорит мне он? Тот, кто посчитал ниже своего достоинства даже попросить прощения?
— Я поехала домой, — прекращаю я этот разговор. — Завтра у нас последняя подгонка у портного. В шесть. Не забудь.
Хочу обойти Тимура, но он удерживает меня за руку. Его ладонь такая горячая…
— Ты можешь сейчас уехать, но этот побег ненадолго. Тебе всё равно придётся вернуться. Не заблуждайся. Я тебя не отпущу.
— Ну да, — высвобождаю руку из хватки, и сразу кажется, что кожа, согретая его теплом, начинает мерзнуть. — Ты же всегда получаешь то, что хочешь.
Выхожу из кухни, из дома, из этой ночи… Надо подальше убраться от этого мужчины. Моя Молли готова и с готовностью заводится, стоит мне сесть за руль.
Не обернувшись ни разу, уезжаю. Хотя я чувствую на себе взгляд Крамера из окна.
Я опустошена. Разговаривать с ним бесполезно. Членоносец хренов!
Я так сказал. Я так решил.
А я?
А чего собственно хочу я?
Отчего-то его фраза про гордость сильно задевает и западает мне в душу. Для меня переступить через гордость практически невозможно. Я не представляю, ради кого можно пойти на такое. Не думаю, что ради мужчины.
Следующий день показал мне, как я была права.
Глава 45
Всю ночь и утро меня так и подмывает позвонить Лидии и высказать ей все, что я думаю по поводу её вмешательства в наши с Тимуром дела. Останавливает меня только то, что вряд ли она ко мне прислушается.
Первую половину дня я пребываю все еще в растрепанных чувствах, поэтому отправляю Крамеру сообщение, в котором прошу его прийти на примерку до или после меня. Очень надеюсь, что он внемлет моей просьбе, хотя ответ я так и не получаю, но вижу, что Крамер сообщение прочитал.
Весь мой день опять идёт наперекосяк, чем-то напоминая мне вечер приёма у Раевской, чем еще больше портит настроение. То, что тогда показалось мне сказочным завершением ужасного дня, оказалось насквозь лживо и принесло мне много боли.
Вечером, замотанная, в плаксивом состоянии и готовая послать к дьяволу любого, чуть не поцарапав Молли, я заруливаю на крохотную парковку перед ателье.
Втиснувшись на единственное свободное место, я замечаю машину Тимура. Черт!
Значит, он там. Может подождать, пока он уедет? Пересидеть в машине?
Детсадовский поступок, но сегодня у меня нет сил ни ругаться, ни доказывать что-либо, ни делать вид, что всё хорошо.
Или всё-таки пойти? Раньше сядешь — раньше выйдешь. Так, кажется, говорят?
Пока я собираюсь духом и складываю в сумку, выпавшую из нее мелочевку, машина напротив отъезжает и открывает мне вид на картину, от которой я зверею. Мной овладевает то же состояние, как и в вечер после помолвки, когда я крушила квартиру.
Руки сами собой сжимаются на руле, и я представляю, как крепко и с наслаждением пожимаю кое-кому шею. Даже мелькает шальная мысль надавить ногой на педаль газа.
С трудом беру себя в руки. Это не я. Это на меня не похоже. Это все пмс.
Но аутотренинг не работает, в глазах красная пелена.
Прямо передо мной у входа в ателье разговаривают двое: Тимур стоит вполоборота ко мне, широко расставив ноги и засунув руки в карманы, лица его мне не видно. Зато видно физиономию Кристины, которая, кажется, сейчас из трусов выпрыгнет. Она цепляется за Крамера и что-то говорит ему, видимо, захватывающее, раз он слушает ее так долго.
Даже знать не хочу, кто инициатор встречи. Но с какой стати здесь и сейчас?
Взбесившись, я выхожу из машины и захлопываю дверь Молли так громко, что на меня обращает внимание Кристина. Выражение её лица меняется, его искажает лютая ненависть ко мне.
Я не скрываю ни того, что вижу их, ни того, что зла.
Похоже, Крамер замечает, как перекашивает собеседницу, и оборачивается, прослеживая направление её взгляда. На суровое чело набегает тень.
Я демонстративно прохожу мимо, успевая вдохнуть тошнотворный запах духов, которые мне когда-то так нравились, но ими стала пользоваться Кристина. Всё, к чему она прикасается, становится для меня ядовитым. Что удивительно, она не выбросила серьги, которые я ей подарила. И как только они не жгут ей уши!
Я в такой ярости залетаю в ателье, что из-под тонких каблуков того и гляди полетят искры.
Несколькими минутами спустя в зал заходит Тимур и подхватывает с журнального столика, заваленного каталогами, мобильник. Стало быть, в кои-то веки он решил пойти мне на встречу и приехал раньше. Или этот демарш с Кристиной часть его плана по доведению меня до бешенства? Чего он добивается? Какого хрена Крамер притащил сюда эту мерзкую тварь? Он же давал слово оградить меня от этой дряни!
Всё во мне кипит.
Взглядом останавливаю его попытку ко мне подойти. Видимо, вид у меня свирепый, потому что, помрачнев еще больше, Крамер бросает пару слов швее и выходит из ателье.
А я пялюсь на нежное свадебное платье, дожидающееся примерки, и мне хочется схватить ножницы и искромсать его.
В стиле двадцатых годов, с юбкой чуть ниже колена, оно выглядит потрясающе. Мы выбирали его вместе с Тимуром, будучи в хулиганском настроении. Оно садится на мне прекрасно и не требует никакой подгонки. Чтобы я могла его забрать, платье аккуратно упаковывают в чехол в то время, как мне хочется кричать и топтать его ногами.
В тихом бешенстве дома, повесив его в центре комнаты, я заправляюсь коктейлем «От разбитого сердца». Я смотрю на платье и глоток за глотком опустошаю бокал. Обещаю себе, что сегодня последний день, когда я позволила Крамеру меня расстроить.
Он, кстати, не звонит.
Умный.
Понимает, что сейчас я его точно слушать не стану.
Однако, я уверена, что он думает, будто у него есть еще шанс. Я терпеливая, понимающая, шикарная дура. Я многое могу простить, но не Кристину.
И больше я Крамера слушать не стану. Я не собираюсь отступать от решения, принятого месяц назад.
Поэтому в день накануне торжества я Тимура полностью игнорирую
