замерзла. — Ты пришел за мной?
Тень аккуратно закрыла папку и положила ее на стол. Похоже, он тоже читал ее вместе со мной.
«Пора домой», — соткалось короткое на стене.
— Да, — вздохнула я, с сожалением поднимаясь из-за стола. Но прежде чем отвернуться и уйти, все же кинула взгляд на прочитанное досье и неожиданно поняла, что больше не смогу злиться на упомянутого там человека. А по возможности постараюсь ему помочь. Именно потому, что сам он о помощи никого и никогда не попросит.
* * *
— Так, народ, — объявил Рамон на следующий день, как только мы традиционно собрались на поздний завтрак. — Вчера я выяснил все, что только мог, по поводу Мила Дарми, а ночью навестил всех, кто был ему другом, врагом, родным или просто знакомым, и много чего интересного узнал.
— Ну-ка, ну-ка, — заинтересованно покосился на него мастер Дэврэ, не отказавшийся позавтракать вместе со всеми. — Покажи, чему успел научиться.
Парень взял из корзинки свежий хлеб и, потянувшись за маслом, с деланой небрежностью кивнул.
— Так вот, вчера я почти весь день проторчал сначала у нас в библиотеке, а потом и в городском архиве, заодно навестил коллег из магнадзора, поднял все документы, что у них были по Дарми. Получил имена и адреса его родных, близких, друзей и знакомых. И пробежался по тем из них, кто по-прежнему проживает в столице. Таких оказалось довольно много, — добавил он, старательно размазывая масло. — Дарми в свое время закончил столичную академию по специальности «некромантия», поэтому круг его знакомых был довольно большим. Правда, вспомнили о нем далеко не все, хотя те, кто сумел, охарактеризовали его как неуживчивого, необщительного и весьма своеобразного молодого человека. В академии я, разумеется, тоже побывал и даже получил характеристику на нашего субъекта. Но поскольку всей информации она не давала, то ночью мы с братом помотались по остальным адресам и начали, разумеется, с матери.
— Лаэрна Фелиция Дарми, — продолжил он, видя, что его внимательно слушают. — Разумеется, она не сильно обрадовалась моему визиту и поначалу была возмущена, а также настойчиво твердила, что все показания уже дала год назад сотрудникам службы магического надзора. Однако впоследствии сменила гнев на милость, не устояла перед моим обаянием и таки рассказала…
При слове «обаяние» я непроизвольно улыбнулась, а Люси негромко фыркнула.
— Да-да, именно обаянием, — строго посмотрел на нее Рамон. — В общем, она согласилась со мной пообщаться и рассказала, что Мил еще в раннем детстве проявлял странные интересы. Охотно возился с трупами птиц и котов, пытался понять, как они устроены изнутри, не боялся вида крови, был на редкость спокоен и небрезглив, поэтому мать не особенно удивилась, когда у него вдруг обнаружился дар некроманта. Еще она сказала, что друзей среди сверстников у него не было, во время учебы он тоже слыл одиночкой. Был самодостаточен, увлечен исследованиями, а его низкую эмоциональность и отсутствие друзей она связывала с трудным детством.
— Что же там было такого трудного? — поинтересовались Люси. — Лаэрна Дарми что, сидела без работы?
— Напротив, она — целитель, поэтому всегда была хорошо обеспечена, однако она рано потеряла мужа, а еще… и этого, между прочим, нет в рапорте… в свое время родила не одного, а двух сыновей. Близнецов, один из которых, несмотря на все ее усилия, скончался вскоре после родов. У одаренных, как вы знаете, формируется с близнецом особо тесная связь. Возможно, странности парня были связаны именно с этим?
— Хм. А Дарми знал, что у него был брат? — задал немаловажный вопрос мастер Дэврэ.
— Нет, — Рамон откусил от бутерброда большой кусок и, быстро его прожевав, добавил: — Мать решила, что ему незачем об этом знать.
Да, у одаренных близнецов ментальная связь особенно сильна, так что смерть одного из них всегда больно ударяет по другому. Даже обычные люди тяжело переносят подобные потери, тогда как маги… да еще в раннем возрасте… в общем, Рамон был прав — у Дарми имелись причины, чтобы расти достаточно странным ребенком.
— Еще мать сказала, что во время учебы Мил от нее сильно отдалился, — сообщил парень, когда мы с Люси понимающе переглянулись. — После защиты диплома она вообще его не видела и понятия не имела, где он живет и чем занимается. От него не было писем, она даже не знала, жив он или нет. Слышала, что он вроде бы приехал на стажировку в родной город, но при этом призналась, что даже не пыталась это выяснить.
— Почему? — снова спросил учитель.
— Она сказала, что не считала это необходимым.
— В смысле у нее ребенок где-то там один находится и непонятно, живой ли он вообще, а ей было все равно? — не поверила я.
Рамон кивнул.
— Честно говоря, она и сама мне показалась довольно своеобразной дамой. Одета вся в черное. Ходит и говорит очень медленно. Как будто вечно мыслями бродит где-то далеко-далеко… она словно не от мира сего. Неудивительно, что и Мил вырос таким же.
— Как она отнеслась к тому, что ее сын стал убийцей? — в третий раз задал важный вопрос мастер Дэврэ.
— По-моему, она не особенно расстроилась. При этом уже целый год, как его нет, траур она вроде бы не снимает, но я не заметил, чтобы она говорила о сыне с теплотой. И вообще никаких эмоций в его отношении не проявила.
— По ком же тогда траур? — справедливо заинтересовалась я.
Рамон доел бутерброд и потянулся за следующим.
— Я поговорил с соседями… напугал их, конечно, ввалившись в дом посреди ночи… но они сказали, что лаэрна Дарми давно так одевается. Уже больше двадцати лет. Я сначала подумал, что это траур по мужу — когда Милу было шесть, он погиб. Несчастный случай. Но соседи сказали, что она еще после родов стала такой. И у меня сложилось впечатление, что эта дамочка носит траур не по мужу, а по своему второму сыну. Тот вроде бы родился первым. Тогда как на другого ей почему-то было наплевать. И она даже не всплакнула ни разу, когда я говорил о его смерти.
— Что еще? — осведомился мастер Дэврэ, когда парень умолк.
Рамон ненадолго задумался.
— В общем и целом за эти сутки я успел опросить около сорока человек. Разумеется, на амулете правды. С большинством
