в своём деле достиг больших высот. Он всё-таки художник, хотя и опальный. Его беда только в том, что он торопится выполнить заказ и вернуться к своим кистям и краскам, которые к слову, денег ему не приносят, это его страсть.
— А если его спросить?
— Это категорически против обычаев. Мало, что он не скажет, сам факт того, что Вы спрашиваете будет воспринят, как оскорбление. Тем более, Вы адвокат, человек почти что официальный.
— Понял, спрашивать не буду. В принципе, мне достаточно Вашего слова.
— Что Вы будете делать с этим документом?
— Придумаю.
* * *
Прокуратура жила своей привычной беспокойной жизнью, кто-то бродил по коридорам, в их собственных допросных на кого-то орали, молодой парнишка тащил кипу документов, два матёрых следователя прокуратуры прошли мимо меня, доставая на ходу по дорогой сигарете Pall Mall Red Superkings.
Меня пропустили без лишних вопросов, но вот в кабинете Ангелины её самой не оказалось, а дверь была заперта.
Я стоически подождал её четверть часа, и она появилась, вся из себя сосредоточенная и куда-то спешащая. Мельком взглянув, она открыла кабинет и впустила меня внутрь.
— Привет, — когда нас никто не мог видеть, я обнял её и она на секунду расслабилась, а потом вздохнула.
— Привет. Прости, прости. Мне спешить надо, у нас там следственные действия. Не могу даже пару минут поговорить.
— Ну ладно, не извиняйся, я это дело не люблю. Сам же пришёл без приглашения и предупреждения.
— Это мне как раз в тебе нравится, — улыбнулась она.
— Ладно, скажи хотя бы, уголовное дело по банде Владоса у тебя в производстве? Мне бы понимать, кому документы тащить и всё такое. Допрос опять-таки.
— Тебя решили не допрашивать. Считается, что ты агент сам знаешь какой службы.
— Ну, ты-то понимаешь, что я просто честный адвокат, а никакой не агент.
— Слово честный и слово адвокат с трудом стоят рядом, — подколола меня она. — А дело у Лазарева, он в конце коридора сидит, поговори с ним. Если будут с ним проблемы, ты жалуйся мне. Хотя, чтоб ты понимал, тут никто не знает, что мы с тобой знакомы.
Я поманил её пальцем.
— Что?
— Кое-что скажу.
Она приблизилась, и я её поцеловал. Она не отстранилась, а на её лице появилось блаженное выражение.
— Так, Аркадий, прекрати. Закон о прокуратуре запрещает помощнику прокурора целоваться с адвокатом, да ещё и в стенах прокуратуры.
— Это в какой же статье такое безобразие написано⁈
— Так всё! Мне надо бежать, а ты иди к своему Лазареву.
— Как его хоть зовут?
— Пётр, точнее Пётр Петрович, он у нас мужчина суровый. Всё, иди.
…
— Пётр Петрович? Можно?
Я толкнул дверь, не дожидаясь ответа.
— Можно Машку за ляжку, козу на возу и быка за рога. Надо говорить «разрешите войти?», — угрюмо буркнул сидящий за столом немолодой мужчина с немного одутловатым лицом. — Кого это тут носит?
— Адвокат Филинов. Пригласите присесть?
— Ну да, приглашу. Присаживайтесь. Вы по Оршанцеву? Можете сразу в допросную, там со своим душегубом поговорите. Я понимаю, у Вас право конфиденциального разговора с таким отребьем. Только сразу скажите, чтобы чистосердечное писал, мы его тогда не повесим.
— Нет, не по Оршанцеву. Вообще не имею чести знать этого человека.
— Этот упырь бабу свою зарезал. А если не по нему, то чего надо?
— У Вас есть в производстве дело по нескольким беглым каторжанам, которых арестовала сами знаете какая служба.
— Ну да, — он вальяжно достал сигарету и закурил. — Ну не успеваю я бумажки по ней составить. Оршанцев этот ещё. Чего Вам конкретно надо? Вы представляете тех упырей? У нас их нет. По документам они переданы по запросу имперским розыскникам. Только документы ещё не готовы. Так что ничего не дам.
— У Вас там в деле есть документы по их фирме?
— Ну, есть.
— Я бы хотел попросить Вас не арестовывать их бухгалтера.
— С чего это вдруг? — с подозрением прищурился он. — Попросить он хотел. Да, признаться, они ещё на камерально-фискальной экспертизе, но там говорят, у них большая неуплата и такое же укрытие при мухлеже с цифрами. А что для них неуплата и недоимка, то для меня уклонение от уплаты налогов и обман при предоставлении отчётности. Статья сто девяносто девять часть два сразу и по «а» и по «б», чтоб мало не показалось. Закроем всех по полной. Ну, то есть тех, которых забрали мы не закроем. Но, вынесем заочный приговор.
— А мой бухгалтер?
— А что бухгалтер? Ваша Екатерина Лобова, — он продемонстрировал, что не только курить в кабинете умеет, но и дела свои иной раз читает и фамилии оттуда помнит. — Поставила, как главбух, подписи во всех документах. Везде её визы, в банке опять-таки доверенность на неё, копию они ещё не предоставили, но по телефону сказали. Бухгалтера вечно забывают, что банк тоже на них. А как следствие, неуплата налогов — их прямая вина, они не проконтролировали. У нас в прокуратуре такая практика.
— Да ей же всё равно условно дадут.
— А это уже не мне решать, а суду. Ну оно конечно, если ранее не судимая, то может и условно. Но всё равно, не ровен час, она у меня станет «подозреваемой», а там и через «обвиняемую», и до «подсудимой» недалеко. Документы с экспертизы придут, вызову на допрос и того.
— А я бы хотел, чтобы Вы её не арестовывали.
— А это уж мне, как следователю прокуратуры, решать. Может, она захочет сбежать? Подельники её того, скрылись, что ей терять? Жаловаться на меня собрались, адвокат? А я жалоб не боюсь.
— Ну, Вы просто дайте бедной женщине спокойно уехать.
— Охренеть идея! Может мне ещё ей билет купить? Знаете что, теперь я точно её арестую, чтоб не сбежала. И обыск в доме проведём.
— А сколько надо, — я понизил голос до еле слышимого, — чтоб не арестовывали?
— У нас так дела не делаются, — категорически решительно буркнул Лазаре, нахмурился и написал на бумажке какие-то закорючки, показал мне.
На бумажке было написано 1200.
Я отрицательно покачал головой, взял карандаш и написал 150.
— Что? Чтоооо⁉ В десять, считай, раз уменьшил! Крыыы… Эхе. По документам, я имею в виду.
