— Тогда все отлично, господин, не так ли? Больше у вас не будет неприятностей.
Глава двенадцатая
Томас де Бельмонте вернулся в гостиницу на восходе солнца, когда начинали уезжать самые ранние из ночных гостей.
— Хозяин, — нетерпеливо позвал он. — Я приехал, чтобы увезти дам. Они проснулись?
— Проснулись, господин? — Он засмеялся и смёл кучку монет. — Спасибо, господин, — пробормотал он и снова обратил внимание на Бельмонте. — Они давно проснулись, — сказал он. — Они уехали вчера вечером. Еще до заката.
Томас почувствовал, как кровь отливает у него от лица.
— Что вы имеете в виду?
— То, что сказал, господин. Приехал отец доньи, чтобы увезти ее.
— Ее отец? — сказал Томас, пытаясь представить себе дона Педро, короля Арагона и графа Барселонского, во всем его величии, в этой гостинице, разговаривающего с человеком, стоявшим перед ним. — Ты уверен?
— Господин сказал, что он ее отец. И возраст подходящий.
— Как он выглядел? — спросил Томас.
— Некрасивый, — сказал хозяин смеясь. — Коренастый. Упитанный, с грубой, рябой кожей. Каштановые волосы.
— Ну да, — произнес Томас.
— Надеюсь, вы узнали его. Он был весьма рад, что догнал ее, как он сказал. Оплатил счет, и даже с верхом. Правда, ваша девушка и донья, которая с ней, не очень-то были рады, что их нагнали, если это доставит вам удовольствие. Ваша симпатичная госпожа просила передать вам, что она была права, говоря о нем. Она сказала, что вы поймете, что она имеет в виду.
— Спасибо. Я поем немного холодного мяса с хлебом и отправлюсь. Они сказали, куда едут? — В руке у Томаса тихо зазвенели монеты.
— Ни слова, господин. Но, по-моему, они не собирались ехать далеко. Они уехали незадолго до заката, и при этом собирались еще засветло добраться до места назначения. — Монеты снова зазвенели. — Кто-то заметил двух серых лошадей с паланкином на дороге к Вальтьерре. — Монеты быстро меняли хозяина.
— Они взяли всех лошадей?
— Они сказали, что это их лошади, господин. У меня не было причины не верить им.
— Даже кобылу?
— Даже кобылу.
— Бедная Блавета. Однако я буду не я, если не смогу вернуть ее.
— Надеюсь, вам это удастся, — сказал хозяин гостиницы. — Я принесу вам мясо и хлеб.
Дорога к Вальтьерре также вела и к усадьбе доньи Санксии. Несомненно, девушек отвезли именно туда. Было нетрудно догадаться о том, что произошло, даже без подсказки доньи Исабель. Достаточно было описания ее «отца». Сообщники Ромео последовали за ними до гостиницы и сообщили обо всем Монтбую. Он прибыл, подкупил хозяина гостиницы и выкрал их.
Конь Томаса был отдохнувшим, расстояние — небольшим, солнце только начало подниматься. Он сможет добраться до усадьбы вовремя, чтобы спасти их снова.
Он взял хлеб с мясом у хозяина гостиницы, заплатил ему и выбежал во двор. Он откусил большой кусок на завтрак, убрал остальное, сел верхом на Кастанью и во весь опор помчался к усадьбе.
* * *
— Он намерен жениться на мне как можно скорее, — тихо сказала Исабель. — Двое мужчин проводили их в большую комнату на верхнем этаже усадьбы доны Санксии и заперли там. Служанка возвратилась с пищей, водой и вином. Она указала на сундук, заполненный одеждой. Именно этот сундук и вызвал замечание Исабель.
С тех пор, как Монтбуй и два его помощника увезли их из гостиницы, донья Исабель не разговаривала и отказывалась от чьей-либо помощи, допуская к себе только Ракель. Она с большим трудом забралась в паланкин и так же мучительно выбралась из него, а затем трогательно захромала в дом, повисая на руках сопровождающих, как умирающая лилия. Ракель героически поддерживала ее, поскольку донья Исабель задыхалась, поднимаясь вверх по лестнице. Оказавшись в комнате, она упала на большое кресло, явно не имея сил даже для того, чтобы двигаться.
— Он сказал это? — так же тихо спросила Ракель.
— Когда он мог сказать это? Мы были вместе с тех пор, как они приехали в гостиницу.
— Да, верно.
Она нахмурилась.
— Но он ничего не сможет сделать до утра. До тех пор мы в безопасности.
— Вы уверены?
— Ни один священник не поженит нас сейчас. Слишком поздно. Нет, они дождутся рассвета и только тогда попытаются. О, Ракель, что нам теперь делать? Можно ли бежать отсюда?
Ракель подошла к окну, раскрыла ставни и посмотрела в темноту.
— Нет. Даже если бы и было можно, вы еще слишком слабы, чтобы выбраться из окна. К тому же мы заперты.
— Не стоит быть в этом слишком уверенной. Она забрала ключ?
— Да, — сказала Ракель. — Я видела.
— Мне намного лучше, — прошептала донья Исабель. — Я знаю, что мне должно быть хуже без отдыха, должного ухода и после всего того, что с нами произошло, но мне лучше. Нога не болит. Посмотри на нее.
Ракель поставила свечу на пол рядом с креслом и встала на колени на ковре перед доньей Исабель. Она подняла ее пыльное, испачканное в дороге платье.
— Тогда почему вы висели на мне, как умирающая, моя донья? — пробормотала она.
— Чтобы они ничего не поняли. Если мы можем отложить свадьбу достаточно надолго, Бельмонте может успеть получить мое сообщение и кого-нибудь пошлют, чтобы спасти нас. — Она сделала паузу. — Усадьба довольно маленькая. Двое слуг, которых мы видели, возможно, еще один-два человека. И двое слуг Монтбуя. Один из них — трус, которого прогнал дон Томас. Три добрых рыцаря — или даже два, — вот все, что нужно, чтобы освободить нас.
— Или храбрый дон Томас в полном одиночестве? — предположила Ракель с хитрой улыбкой, начав разматывать повязку.
— Не глупи, — сказала Исабель. — Дон Томас меня совсем не интересует.
— Что сказал бы ваш отец, захоти вы выйти замуж за кого-то, кто ему не понравится? — прошептала она. — Предположим, что Монтбуй был бы красив, молод и обаятелен, он позволил бы вам выйти за него замуж?
Исабель закашлялась, чтобы скрыть вырывавшийся у нее смех.
— Вероятно, нет, — пробормотала она. — Если бы я влюбилась в кого-то достойного, то он мог бы рассмотреть возможность брака с ним. Но если он кого-то не одобряет… — Донья покачала головой.
— А он заставил бы вас выйти замуж за кого-то, кого вы ненавидите? — Ракель приложила холодную припарку и подняла свечу с пола, осматривая область нарыва.
— Ты очень любопытна, — холодно произнесла Исабель.
— Извините, госпожа, — сказала Ракель, покраснев от обиды и смущения.
— Это вопрос, на который я не смогу ответить до тех пор, пока это не произойдет. — Заскрипели доски, и она снизила голос до тихого шепота. — Смотри на мою ногу и говори о том, что все очень плохо. Они подслушивают под дверью.
