спермы, регулярно заглатываемой на протяжении 6–7 лет. С этой целью, начиная с семилетнего возраста, мальчики ежедневно делают фелляцию своим 16–18-летним соплеменникам, не состоящим с ними в близком родстве и пока ещё не практиковавшим введение члена во влагалище. Достигнув возраста 16 лет, каждый сам становится активным партнёром. Вступив в брак, юноша ограничивает супружескую жизнь всё теми же орогенитальными актами, деля свою сперму поровну между юной женой (ещё совсем девочкой) и опекаемым им мальчиком. Только с момента, когда жена достигает периода зрелости и у неё появляются месячные, супруг начинает полноценную гетеросексуальную жизнь с введением члена во влагалище. При этом гомосексуальную активность он прекращает навсегда. Самбия уверены: побывав во влагалище, половой член становится губительным для мальчика, взявшего его в рот. Тот, кто не подчиняется подобной регламентации, считается “извращенцем” и всеми презирается. Речь идёт, в первую очередь, о тех 4–5% мужчин, кто предпочитает однополую близость гетеросексуальной. Так что “ядерные” гомосексуалы самбия получают свою порцию гомофобного осуждения сполна, хоть, по европейским меркам, и с некоторым запозданием.
Между тем, малочисленные первобытные племена обходятся как без однополых групп (из–за нехватки мальчиков), так и без транзиторной гомосексуальности. Этнолог Клод Леви–Стросс (1984) красочно описал игры детей, которым предстоит впоследствии вступить в брак друг с другом: “Иногда они ведут себя как настоящие супруги: покидают по вечерам семейный очаг и переносят головешки в какой–нибудь уголок лагеря, где зажигают свой огонь. Они устраиваются подле него и предаются в меру своих возможностей такому излиянию чувств, что и старшие, взрослые бросают на эту сцену весёлые взгляды”.
У народов, достигших современного уровня цивилизации транзиторная гомосексуальность в подростковых группах или в парах — явление обычное. В обход догмам гетеросексизма, в рамках которого пассивная роль в гомосексуальных связях осуждается и презирается, однополые сношения подростков практикуются достаточно часто (при анкетировании, проведенном разными исследователями, в них признаются от 14% до 37% всех опрошенных). По данным Кинси, более 60% из имевших опыт однополых связей, вступали в них в 12–14 лет; при этом в 52,5% случаев их партнёрам было по 12–15 лет, в 8% случаев первый партнёр был младше, а в 14% случаев — старше, в возрасте 16–18 лет.
При равной степени маскулинности половых партнёров, практикующих транзиторную гомосексуальную активность в паре, оба тщательно скрывают её от остальных членов группы, к которой принадлежат. Как правило, подобная близость сопровождается гетеросексуальными фантазиями и соответствующими разговорами обоих участников, причём по ходу полового акта роли партнёров меняются “по справедливости”. Если же один из партнёров испытывает однополое влечение по–настоящему, то ему приходиться прибегать к уловкам, чтобы сохранить уважительное отношение к себе со стороны напарника.
Когда однополая близость реализуется не в паре, а в группе в целом, она приводит к негативным последствиям. Пассивный партнёр в таких случаях становится человеком второго сорта, а остальные члены группы обязаны его презирать. Нередко роль “пидоров” навязывается вполне гетеросексуальным подросткам, которые не могут постоять за себя.
Нейроэндокринное обеспечение гомосексуального поведения у подростков различается в самых широких пределах. У некоторых половая потребность минимальна, но, тем не менее, гомосексуальная активность может наблюдаться и у них, принимая подражательный характер. Это выясняется многими годами позже, если женатый человек приходит на врачебный приём в связи с сексуальной или семейной дисгармонией, вызванной слабостью его половой конституции. К удивлению врача, пациент может поведать о своём богатом гомосексуальном опыте в школьном возрасте. На вопрос, что толкало его на однополые связи, он уверяет, что стремился к сексуальной разрядке. Между тем, он и онанизмом–то никогда не занимался. Конечно же, его гомосексуальность была подражательной, индуцированной сверстниками.
Наблюдения над лицами, практиковавшими в детстве подражательную однополую активность, служат доказательством реальности и широкого распространения транзиторной гомосексуальности, но динамика у той и другой различна. Подражательная гомосексуальность с распадом однополых групп подростков исчезает сама собой. Транзиторная же может перерасти в заместительную гомосексуальность.
Заместительная гомосексуальность
Заместительная гомосексуальность — явление, обычное для учебных заведений закрытого типа, флота, армии и мест лишения свободы. Она порождена фрустрацией влечения к противоположному полу; причём, как и в случае транзиторной гомосексуальной активности, однополые акты могут сопровождаться гетеросексуальными фантазиями и разговорами. Как только появляется возможность реализовать половое влечение к женщинам, заместительная гомосексуальность уступает место гетеросексуальным связям. Все противоречия, свойственные транзиторной гомосексуальности, сохраняются при реализации заместительной однополой активности.
Истоки интернализованной гомофобии
Чтобы истоки интернализованной гомофобии стали нагляднее, достаточно обратиться к поведению так называемых хастлеров — молодых людей, промышляющих гомосексуальной проституцией на Западе. Об их нынешних российских собратьях речь не идёт, поскольку они — самые обычные гомо– и бисексуалы, делающие бизнес на особенностях своей половой ориентации. Любой из них безропотно выполняет прихоти клиента, не выдавая своих претензий (если, конечно, таковые есть) не считать себя геем. Типичный же хастлер, живущий на Западе (на сленге его называют baggage–boy или goofer), придерживается особой тактики. Вопреки способу заработка, она позволяет ему отмежеваться от геев, причислив себя к гетеросексуалам. Во взаимоотношениях с клиентом он демонстрирует своеобразную сдержанность: мол, так уж и быть, я позволю тебе получить удовольствие, но для меня оно сомнительно; по–настоящему я испытываю “кайф” лишь с женщиной. Хастлер избегает “нежностей” и поцелуев. Обязательным условием считается его активная роль в сексе.
За схемой подобного поведения могут скрываться самые различные половые предпочтения, чувства и желания. Большинство из хастлеров — бисексуалы; многие из них чувствуют себя с однополыми партнёрами куда более комфортно, чем с женщинами. В глубине души они сознают свою девиантность. Однако сомнение в собственной гетеросексуальной идентичности означало бы для них потерю уважения со стороны окружающих и самих себя. Таковы догмы гетеросексизма, царящего в мире.
Всё это проливает свет как на эмоции гетеросексуальных мужчин, практикующих заместительную гомосексуальность, так и на типичные проблемы гомосексуалов. От горлиц, оставшихся без пары и попавших в ситуацию накопления полового инстинкта, одних отличает потребность в самоутверждении с демонстрацией презрительного отношения к гомосексуальным партнёрам; других — невротический страх перед инверсией и отказ от её реализации; третьих — отрицание собственной гомосексуальной ориентации, порой вопреки достаточно интенсивной и регулярной однополой активности. В исследовании, проведенном работниками Национального агентства здоровья и общественной жизни США (Laumann E. O. et al., 1994), предлагались анкеты с вопросами о характере половой идентичности (кем себя считает опрашиваемый: гетеро- или гомосексуалом?), о наличии полового влечения к лицам своего пола, а также о наличии гомосексуальных половых контактов. Лишь 24% из 143 мужчин (общее же количество опрошенных составляло 1410 человек) ответили утвердительно на все три вопроса. Ещё 44% мужчин, заявляя о наличии у них однополого влечения, тем не менее, сочли себя гетеросексуалами, даже не помышляющими
