Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 101
– Эх, сейчас пожрать бы не мешало.
Рогожкин пошел спать в кабину. Но Акимов, дежуривший у костра, не дал долгого отдыха. Оставив костер на Каширина, он забрался в кузов грузовика, выкинул оттуда покрышки, снятые с захороненных в навозе «Жигулей». Он растолкал Рогожкина и Величко.
– Пора идти к учителю.
Рогожкин, зевая, вылез из кабины.
– А покрышки, зачем с собой тащить?
– Тут дров нет. Обеспеченные, даже богатые по здешним меркам люди, покрышками печки топят.
– А чем топят печи бедные люди? – не отстал Рогожкин.
– Бедные люди или от холода подыхают или женятся, – ответил Акимов. – Одно из двух. В холодную зиму жена греет постель. А в голодную зиму жену можно съесть и самому целым остаться. Потом снова жениться. Тут в цене молоденькие не образованные жены.
Величко, которому мрачная шутка понравилась, громко заржал.
– Ясно, какому же мужу охота жрать старую жену, – сказал он. – Ее не укусишь. Жилистая, как лошадь.
Каширин, которому людоедские разговоры не понравились, поморщился. Акимов показал пальцем на костер.
– Останешься здесь у огня. Будешь охранять машины. Вот ружье, вон патроны. Желательно не стрелять и не включать фары дальнего света. Для маскировки.
Величко взял две покрышки, две покрышки подхватил Акимов, одна досталась Рогожкину. Через несколько секунд фигуры путников исчезли в темноте.
Каширин спустился в овраг, к костру. Он быстро понял, что ночевать одному в степи дело не безопасное. Степь ночью не спит, а продолжает жить какой-то своей странной, непонятной человеку жизнью. И эта жизнь полна тревоги и страхов.
Наверху над оврагом носился ветер, часто менявший направление. Этот ветер доносил до Каширина неразборчивые звуки, похожие то на человеческий разговор, то на бормотание пьяного, то на чьи-то шаги, то на далекие крики о помощи. В реальность этих звуков нельзя не поверить. Долгих пять минут Каширину казалось, что где-то в степи кричит женщина. Крик, тонкий и жалобный, ясно и отчетливо доносился до него.
– Видно, бедный крестьянин жену режет, – пошутил Каширин вслух. – А днем будет ее мясо на зиму вялить.
Веселее от такой шутки не стало. Он снова ясно слышал женские крики. Каширин взял ружье, вскарабкался на откос оврага, долго смотрел по сторонам. Пожар в поселке давно отгорел. Полная темнота. Ни одного огонька. Ни одной звезды в вышине. Черное зловещее небо слилось с черной пустынной степью. Маленький человек посередине кромешной темноты и мрака. Становилось жутко.
Теперь женский голос стал не слышен. Только налетающий порывами ветер, шуршал сухой травой. Постояв несколько минут, озябнув, он спустился вниз. Костерок почти погас. Каширин испугался, что останется без огня. Один на один с непроглядной ночью.
Он бросил в костерок все, что мог найти в овраге. Маленький ненасытный огонь быстро сожрал траву, высохшие стебли каких-то растений, ветки кустов. Вспыхивал, превращая их в золу. Нужно было найти хоть какое-то приличное топливо.
* * *
Каширин повесил ружье на плечо, включил электрический фонарик. Светя себе под ноги, пошел вдоль оврага, змеившегося по степи. Метров через двести он натолкнулся на разломанный деревянный ящик из-под консервов. Дощечки почернели от солнца и дождей, но не сгнили. Жестяные уголки, скрюченные гвозди насквозь проржавели. Видимо, сломанный ящик пролежал на дне оврага не один месяц, даже не один год. Каширин до слез обрадовался своей жалкой находке.
Если экономно расходовать эти дрова, можно дотянуть до утра, костер будет едва гореть, но не погаснет. Он подхватил обломки ящика, долго шарил руками в траве, собирая щепки. Вернувшись на место, подбросил в костер деревяшки. Огонь затрещал, набирая силу. Каширин лег на одеяло у разгоревшегося огня, подложил под голову сумку. Но через несколько минут испытал беспокойное неудобство.
Впечатление такое, будто кто-то неотрывно наблюдал за Кашириным. Не понимая причину беспокойства, Каширин сел, поднял голову. На краю оврага стояла собака неопределенной масти с вытянутой мордой. Собака смотрела на Каширина оранжевыми глазами, отражавшими пламя костерка.
Она не хотела подойти ближе к человеку, но и в степь убегать не собиралась. Собака и человек смотрели друг на друга с опаской и недоверием. Каширин, разглядел ночную гостью. Шерсть густая, серо-желтая, морда темная, вытянутая. Скорее всего, это вовсе не собака, а степной волк, – догадался Каширин.
Он подбросил в огонь несколько досточек. Волк плотоядно облизнулся, обнажил желтые клыки. Капли тягучей слюны упали на землю. Мурашки забегали по спине Каширина. Он поднял ружье, прижал приклад к плечу, направил дуло в сторону волка и во всю глотку заорал:
– Пу, пу, пу, пу…
Волк попятился задом, но через минуту вернулся на прежнюю позицию. Каширин решил, что стрелять нельзя. Звук выстрела могут услышать в поселке. И тогда жди беды.
– Пу, пу, трах, тах, – орал Каширин.
Никакой реакции. Волк не испугался, напротив, приблизился к человеку метра на полтора. Держа ружье наизготовку, Каширин боком, чтобы волк оставался в зоне видимости, стал подниматься на склон оврага. Волк последовал за Кашириным, спустился вниз с противоположного склона и начал подъем.
Каширин погрозил волку ружьем и быстрее заработал ногами. Отдуваясь, вскарабкался вверх. Кромешный мрак. И снова кажется, что где-то кричит женщина. Ее режут на куски, а женщина обливается, захлебывается кровью и орет во все горло. Это просто наваждение…
Он включил фонарик, старясь определить свое местоположение. Увидев грузовики, опрометью бросился к ним. Вскочил на подножку первого. Через несколько мгновений он повалился на сидение, захлопнул дверцу. В кабине самое безопасное место. Но сердце Каширина продолжало беспокойно колотиться. Волк прибежал следом.
Он уселся перед машиной, задрал морду кверху, к черному беззвездному небу, и завыл. Каширин включил и, спохватившись, выключил фары дальнего света. По степи метнулось несколько вытянутых теней. Еще волки. Целая стая. Вовремя же он сделал ноги. Еще минут пять промедления, и волки окружили бы его со всех сторон и задрали, как отбившуюся от стада овцу.
Каширин проверил, плотно ли закрыты дверцы. Он лег на сидение, закрыл глаза, поджал ноги.
– Боже, куда я попал? – спросил Каширин самого себя и вдруг всхлипнул. – Кем я был? И в кого превратился?
Отвечать на эти вопросы не имело смысла. Надо бы хоть ненадолго вздремнуть. Наверняка завтра нелегкий день. Но волчий, раздирающий человеческую душу, вой не дал сомкнуть глаз до самого рассвета.
Глава тринадцатая
После муторного перелета из Оренбурга в Москву Павел Литвиненко не позволил себе расслабиться. Отдав указания своему помощнику Сергею Коробову, он завернул к себе на квартиру. Принял душ, переоделся, наскоро перекусил, сел за руль внедорожника. Литвиненко отправился в ту самую гостиницу в районе метро «Спортивная».
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 101
