познакомиться с кем ни будь из них. Узнать что-то новое о Стиксе, о стабах и людях их населяющих. Мною руководило детское любопытство о неведомом. Оно пугало и манило одновременно. Я унимал в себе этот зуд первооткрывателя глотком живчика их фляги. К этому стабу под названием База я привязан навсегда. Ни к чему хорошему любопытство в стиле, а что там за горизонтом, не приведет.
Всю ночь не спал никто. Разговоров то же не было. Просто сидели на офисных стульях, таращась и испуганными лицами в панорамные окна, за которыми не было видно абсолютно ничего. Нас, привыкших спать в казарме, пугало громадное и полупустое помещение в котором мы чувствовали себя незащищёнными.
Утром, там же, подошли к окну, за которым начало светать, все четверо увидели то, о чем мы будем вспоминать всю свою оставшуюся недолгую жизнь. С высоты третьего этажа, за панорамными большими стеклами, ровно посреди дроги, по трамвайным путям, неспешно шел элитник.
Вывеску он в лапах не держал, и на лбу у него написано не было, кто он такой. Но мы все это поняли сразу. Это не могло быть более ни кем и ни чем. Трехметровая тварь, передвигалась на двух ногах, и нам даже с расстояния примерно двадцати метров, было слышно, как тяжело оно ступает по асфальту, как звенят хитиновые пластины на ее теле.
Неужели ЭТО когда-то было человеком? Казалось, а может так оно и было, тварь идет без всякой цели посреди улицы. Челюсти на уродливой и хищной морде так же лениво двигались, что то, пережёвывая. Бросив мимолетный взгляд на любую часть тела элитеника, в мозг человека может прийти только одна мысль — смерть.
Землисто черного цвета, чудовище мирно шло по своим делам, находясь, видимо в прекрасном расположении духа. Но если бы оно повернуло свой уродливую, бугристую, покрытую пластинами морду в нашу сторону, я бы получил инсульт, уверенный в том, что, оно меня увидело. И, наверное, не так страшна смерть от лап и зубов чудовища, как осознание того, что тебя сожрет именно ЭТА тварь.
А ведь когда то, совсем недавно, минуту назад, я ужасался теми смешными теперь, чудиками, которых я видел близко. И некоторых из них даже убил, чем очень гордился.
Есть что-то на земле, способное уничтожить это создание?
Впечатленные увиденным, мы только после обеда решились выйти на улицу. Тачка, мягко шурша резиновыми шинами катилась по проселочной дороге. Мы, молча, стараясь даже не дышать, семенили по сторонам.
Кажется, мы все как один осознали всю ничтожность своего существования, всю бессмысленность совершаемых нами действий. Кто мы такие против этого создания?
И зачем мы вообще вышли за пределы милой, прекрасной и безопастной Базы? Я знал, что меня мысленно проклинает вся моя команда.
Кидаясь в стороны от малейшего шороха и подозрительного движения, мы наконец то подошли к бетонному забору школы милиции. Ворота оказались гостеприимно распахнуты, но в находящейся на окраине пром зоны, школы юных блюстителей порядка никого не было.
Да я бы удивился…
В свое время, я там обучался в молодые годы. За полгода, меня, как и всех других, там ровным счетом ничему не научили, и торжественно вручив корочки, отправили сидеть сутками в какую-то будку, на территории нефте завода. Где я, сходя с ума от безделья и тупости руководства, просидел еще полгода.
Но из плюсов обучения я запомнил спортзал и тир, в котором хранилось стрелковое оружие и гранатомет. На наш вопрос инструктору, нахрена козе баян, тот молвил, что не одним нам так префартило с учебой.
Сюда набегают омоновцы, а их нужно вывозить на стрельбища. Зачем омоновцам стрельба из гранатомета, я тоже понял не сразу. Но, как рассказали, данный боеприпас, находится со времен, одного из конфликтов на Кавказе. Когда, видимо, посылали ОМОН в атаку, предварительно показав им как выглядит гранатомет. Пригодилось ли кому данное познание, я не знал.
До сих пор, как я заметил, у меня остался рефлекс, на плац не заходить.
Быстро перебежав с тачкой территорию, остановились у широкого, одноэтажного здания тира. Вскрыли резаком несколько входных дверей. Решетка оружейной комнаты то же особого труда не составила. Двери делались с умыслом, какой же дурак будет сюда лезть?
Четыре пистолета Макарова, пять АКМ, и то и другое с солидным боекомплектом. А он здесь, ох как ценился. И, конечно, он, гранатомёт РПГ-26. Это я понял, прочитав металлическую плашку, прикрепленную к самому гранатомёту.
Это все, что я понял. Откуда, с какой стороны, из какой дырки вылетает граната, я сообразил не сразу. Ботан, почему-то смотрел на эту шайтан-трубу с суеверным страхом. Видимо, как и я прикидывал, можно ли из такой дуры завалить элитника. По всем размышлениям, выходило один ноль в пользу элитника.
Оставив баллоны с газом и резак в помещении, мы, нагрузив тележку всем оружием, отправились домой в стаб. Милый стаб! С дебилами в казарме и ароматом болота! Как же мы все хотели там оказаться.
****
Давно меня так не трясло! Давно меня так не колбасило! Последний раз, так было, когда я узнал, что мою пьяную любовь-морковь в десятом классе, в здании школы, в мужском туалете, на дискотеке, почти прилюдно, с ее согласия, поимел местный мажор. Ну как поимел? Видимо взять за щеку для полу-пьяной дуры сексом не считалось.
У него был мотоцикл ЯВА и звали его Стасик. Ну кто такому откажет?
С какой гордостью и важностью, ловя на себе завистливые взгляды, я дефилировал с ней по улицам нашего городка. Ну еще бы, отжал себе первую красавицу в школе! Я крут!
О прошедшее орале, узнали, конечно же все. Включая учителей школы.
Об этом, я, конечно же, узнал последним. До сих пор готов умереть от стыда, позора и слепой ярости, когда вспоминаю свой первый проход по школьному коридору. Те, кто еще вчера тебя боялись, считались друзьями или просто не замечали, все, буквально все, оборачивались, смотрели на тебя, похихикивали, тыкали пальцем ты видишь все эти рожи как в тумане, даже звуки проходят как сквозь вату. Сам не знаешь, чего больше хочешь, провалится сквозь землю со стыда и позора или убить их всех.
Примерно, то же самое, я испытывал и сейчас, возвращаясь в казарму от Карела. Нашу веселую команду, тут считали, почти героями. Отчаянными парнягами были я и Шкаф. Ну да, были в нашей команде два клоуна, ну так в семье не без урода.
Те, кто еще недавно, даже не решались подойти поздороваться или спросить,
